Вы должны понимать, что весь процесс тесно связан ссостоянием ума пациента. Его уязвимость – и этим я бы объяснил все неудачи,если бы их у меня было много – заключается в том, что пациентку, убежденнуюсобственным врачом, могут отговорить родственники, которые и слышать ничего незахотят о таком варварском методе.

С этой точки зрения мисс Стенсфилд была идеальнойпациенткой. У нее не было друзей, ни родственников, способных поколебать ееверу в Метод дыхания (хотя, честно говоря, я очень сомневаюсь, что кто-то смогбы отговорить ее от того, что она для себя решила), если она сама в негоповерит. И она поверила.

«Это немного напоминает самогипноз, да?» – спросила она,когда я в первый раз рассказал ей о Методе.

Я согласился, не скрывая восхищения. «Вот именно! Но вы недолжны допускать мысли, что это всего лишь трюк, и не отчаивайся, если что-тоне будет получаться сразу».

«Никаких таких мыслей у меня нет. Я очень вам благодарна. Ябуду очень стараться, доктор». Она была просто создана для Метода дыхания и,если пообещала стараться, то можно было не сомневаться, что так и будет. Яникогда не видел раньше, чтобы кто-то отнесся к этой идее с таким энтузиазмом.Мисс Стенсфилд принадлежала к категории людей, которые предпочитают крепкодержать собственную жизнь за горло.

Когда я говорю, что на полностью решила посвятить себяМетоду дыхания, то нисколько не грешу против истины и думаю, что ее последнийдень работы в универмаге подтверждает это.

Этот день настал в конце августа. Мисс Стенсфилд быластройной молодой женщиной в прекрасной форме. Любой врач может подтвердить, чтотакие женщины, несущие своего первого ребенка, способны «не выдавать» своегоположения в течение пяти, или даже шести месяцев. Но затем, в один прекрасныйдень, все становится явным.

Она пришла на очередной осмотр первого сентября и, рассмеявшись,рассказала мне, что, как выяснилось, Метод дыхания имеет еще одно применение.

«Какое же?» – просил я.

«Это даже лучше, чем считать до десяти, когда рассердишьсяна кого-то», – сказала она. Ее карие глаза сверкали. – Хотя люди смотрят натебя, как на лунатика, когда начинаешь пыхтеть и сопеть».

Она охотно поведала мне, что произошло на работе. В прошлыйпонедельник она, как обычно, вышла на работу. Я полагаю, что это забавное ирезкое превращение из стройной молодой женщины в явно беременную женщину,случилось в выходные дни. Или ее начальница пришла к выводу, что ее подозренияперестали быть просто подозрениями.

«Зайдите ко мне в кабинет во время перерыва», – холодносказала ей эта женина, некто миссис Келли. До этого момента она держалась оченьдружелюбно по отношению к мисс Стенсфилд. Миссис Келли показывала ей фотографиидвух своим сыновей, учащихся в институте. Она постоянно спрашивала ее, невстретила ли она уже «милого юношу».

Теперь же от этой дружелюбности не осталось и следа. МиссСтенсфилд сказала мне, что, входя в кабинет миссис Келли, она знала, чтопроизойдет. «У вас неприятность», – резким голосом произнесла эта добрая,казалось бы, женщина.

«Да, – сказала мисс Стенсфилд. – Некоторые люди называют этотак».

Щеки миссис Келли стали цвета старого кирпича. «Не умничайтесо мной. Судя по вашему животу, вы и так были слишком умны».

Я словно воочию видел обеих женщин, пока слышал рассказ миссСтенсфилд, – ее карие глаза смотрят прямо, она не желает опускать их или как-топо-иному продемонстрировать признаки смущения. Я думаю, что с практическойточки зрения она гораздо лучше, чем миссис Келли, представляла себе всетрудности своего положения.

«Я должна сказать, что вы не очень-то стыдитесь того, чтообманули меня!», – с горечью сказала миссис Келли.

«Я никогда вас не обманывала. Вы ни словом не обмолвились омоей беременности до сегодняшнего дня, – она с любопытством посмотрела намиссис Келли. – Как вы можете говорить, что я вас обманула?»

«Я пригласила вас к себе в дом! – вскричала миссис Келли. –Я позвала вас на обед… с моими сыновьями». Она неприязненно взглянула на миссСтенсфилд.

В этот момент мисс Стенсфилд рассердилась не на шутку. Так,как, по ее словам, она не сердилась ни разу в жизни. Она прекрасно отдаваласебе отчет в том, какую реакцию может вызвать ее положение, когда онообнаружится, но вы все можете подтвердить, джентльмены, какая разницасуществует между теорией и ее практическим результатом.

Положив руки на колени, мисс Стенсфилд сказала твердо: «Есливы намекаете на то, что я когда-нибудь пыталась или могла бы попытатьсясоблазнить ваших сыновей, это самая грязная и низкая ложь, которую я когда-либослышала в жизни».

Голова миссис Келли дернулась, как от пощечины. Две женщинымерили друг друга взглядом, разделенные письменным столом. В комнатечувствовался слабый запах цветов. Это мгновение, как показалось мисс Стенсфилд,длилось бесконечно долго.

Затем миссис Келли рывком открыла ящик стола и досталатемно-желтый чек. Показывая зубы, словно откусывая каждое слово, она сказала:«Когда сотни порядочных девушек ищут работу в нашем городе, я не думаю, что мынуждаемся в услугах какой-то проститутки, дорогая».

Она сказала мне, что именно это презрительное «дорогая»окончательно вывело ее из себя. Миссис Келли, с широко раскрытыми глазами иоткрыв рот наблюдала как миссис Стенсфилд, сцепив пальцы с такой силой, что наних появились синяки (они уже побледнели, но все еще были заметны, когда она пришлако мне первого сентября), начала с шумом выдыхать воздух сквозь плотно сжатыезубы.

Вряд ли эту историю можно было назвать забавной, но я неудержался от смеха, и мисс Стенсфилд присоединилась ко мне. Миссис Дэвидсонзаглянула в кабинет – наверное, чтобы убедиться, что мы не надышались закисьюазота -и закрыла за собой дверь.

«Это единственное, что я могла сделать, – сказала миссСтенсфилд, все еще смеясь и вытирая платком слезы. – Потому что в тот момент, яясно представила, как я смахиваю с ее стола флакончики с духами. Я увидела, какони разбиваются на мелкие кусочки и наполняют комнату жутким зловонием». «Ясобиралась сделать это и, казалось, ничто не могло бы меня удержать. Но тогда яначала дышать, как паровоз, и все прошло. Я нашла в себе силы взять чек и уйти.Я не могла поблагодарить ее, потому что все еще изображала паровоз!»

Мы снова рассмеялись, а потом она стала серьезной.

«Все уже позади, и мне сейчас даже немного жаль ее – или,может быть, я веду себя чересчур высокомерно?»

«Вовсе нет. Я просто удивлен, что вы можете испытыватьсейчас такие чувства».

«Можно я покажу вам то, что я купила на выходное пособие?»

«Конечно, если вы этого хотите».