class="p1">С набережной мы свернули на узкую, но очень ухоженную и вымощенную камнем улочку. Она плавно забирала вверх и вела к центру города. Дома здесь были новыми, но выстроенными под старину, и, на первый взгляд, производили впечатление. У одного собралась кучка мужчин. Топтались, о чем-то переговаривались и неуверенно глядели на вывеску торговой компании у входа.

— Глядите-ка, Сорель, — кивком указал Анри. — Ваш новоиспеченный братец работу решил найти.

Дамиен стоял у самой двери, и за спинами других был незаметен. Выглядел как сутки назад — в потрепанной одежде, небритый, но с забранными под косынку волосами. Прямо пират, а не потерянный наследник. Едва мы поравнялись, вышел из толпы и направился навстречу. Анри сразу придержал за локоть.

— Спокойно, Сорель, не бегите.

Очень своевременное замечание, поскольку я невольно сделала шаг назад и уже готова была развернуться. Красноречием и раньше не отличалась, а в сложных ситуациях будто немела, теряла способность складно подбирать слова. Оттого и выходили сначала ругань, потом проблемы.

Дамиен же уверенно шел вперед — с нахмуренным лбом, плотно сжатыми губами, размашисто двигая руками. Реши я рвануть с места, непременно дотянется и схватит. И чем ближе он становился, тем сильнее стучало сердце, а мысли свелись к одному-единственному вопросу: вдруг не лжет? Много ли встретишь посторонних и очень похожих людей? Лицо дядюшки Ларти за десять лет успело померкнуть в памяти, но, если представлять его молодым, то только таким как Дамиен. Даже Анри Равьен подтвердил.

— Доброго утра, госпожа Сорель, — Дамиен остановился в паре-тройке шагов и чуть склонил голову.

— Решил вот грузчиком наняться. Жилье нашел неподалеку. От матери немного осталось — сам не скопил, так хоть с голоду не помру. И, знайте, на вашей шее сидеть не собираюсь.

Анри все еще держал за руку и, что удивительнее всего, молчал. Обычно слова лились по поводу и без, но сейчас в кои-то веки следовал совету отца.

— У вас бы не вышло.

— И милостыню просить не буду, — продолжил Дамиен, не отводя светло-карих глаз. Такие были у дядюшки и мамы. — С протянутой рукой у таверны не увидите.

— Тем лучше. Меньше разговоров будет.

Прошло несколько напряженных мгновений прежде, чем Дамиен произнес:

— Я, госпожа Сорель, как думаю? Раз уж мы родня…

— Еще неизвестно.

— Раз уж скоро выяснится, что впрямь родня, — упрямо говорил Дамиен, и уголок его губ будто бы чуть приподнялся то ли от смущения, то ли от насмешки. — Давайте договоримся мирно. Я сколько лет один-одинешенек живу, вы сирота. Давайте уж без споров и тяжб сойдемся.

Земля под ногами стала казаться ненадежной — крошечного шажочка хватит, чтоб весь мир вверх тормашками перевернется.

Боги, чем я заслужила?

— Это предстоит решить по закону, господин Дамиен, — если повышу голос хоть немного, из горла вырвется жалкий писк. — Рано говорить, родня мы или нет.

— Стало быть, не нужен я вам?

В первые дни в приюте я почти не спала. Боялась, соседки растащат немногое, что удалось утаить, или набросятся и задушат подушками. Еще боялась призрака, о котором с круглыми от ужаса глазами рассказывала Элти. Будто бы он приходил ночами и уводил во тьму тех, кто приглянется. Лежа на жесткой кровати, я смотрела в потолок, на колышущиеся в лунном свете тени деревьев. Тогда, пожалуй, единственный раз в жизни и думала о кораблях. Воображала белоснежные паруса на горизонте, ветра, несущие судно к берегу, твердую руку на штурвале и загорелое лицо моряка с глазами голубыми, как у меня самой. Представляя раз за разом, я почти поверила, что знаю, как выглядел отец. Пыталась поверить: он не погиб от пиратской сабли и обязательно вернется, заберет меня из ужасного дома с призраком. Но мечта не сбылась ни через день, ни через два, неделю, месяц. Сколько не плачь в темноте, ничего не выйдет. Отец мертв и уже никогда не вернется на сушу. Тетка не передумает и не пожалеет. Гэйла с подружками не перестанет цепляться и строить пакости. Воспитательницы не сжалятся, не отменят наказаний и работы. Никто не придет на помощь, а, значит, никто и не нужен. Засунув страх куда подальше, я научилась справляться сама и больше не думала, живы ли дальние и не очень родственники. Где ж они бродили столько лет? Где были Дамиен и его матушка? Ждали, пока наступит время наследство делить?

— Я вас знать не знаю. Брат или не брат, пусть люди знающие разберутся. А верить на слово, простите, не стану.

— А я-то, дурак, на хороший прием рассчитывал. Думал, обрадуетесь, примете — все ж не чужие.

Вдруг, ошибаюсь? Что, если упускаю единственный шанс обрести какую-никакую семью? Обрадовался бы дядюшка нежданному наследнику? Тетка бы близко не подпустила, городскую стражу натравила, едва на порог ступит, с жалобой в магистрат побежала и слухи по всему городу пустила. Да от Дамиена бы мокрого места не осталось при жизни Женивы Ирмас. Защищаться она умела.

— Я дядюшке Ларти верила, а он говорил: никаких детей нет. Найдете доказательства родства, поговорим.

— Да какой тогда разговор? — небрежно бросил Дамиен. — Разве ж выйдет?

— Вот и посмотрим.

— Вы, госпожа, хоть в таверну прийти позволите? Я за все заплачу и за ваш счет столоваться не собираюсь.

— Приходите, если желаете. Заведение открыто.

— Ну, бывайте, госпожа. Пойду, а то других наберут, а я без работы останусь.

Дамиен невесело усмехнулся, и я вздрогнула, замечая родинку на подбородке, слишком похожую на дядюшкину.

— Идемте отсюда, Сорель, — мягко произнес Анри. — Как осиновый лист трясетесь.

— Если вправду мой брат? Он так похож.

— Мало ли кто на кого похож. Взгляните на меня и Пьера — разные люди, а отец и мать одни. Зато в академии учился парень — ну, вылитый я! Приехал откуда-то с севера, из места, которое на картах не найти. Нас еще путали постоянно. Всякое ведь бывает.

Шаг за шагом мы уходили прочь от торговой конторы, куда сейчас наймется простым грузчиком предполагаемый брат. Поселится в каком-нибудь клоповнике, станет перебиваться скудным заработком и терпеливо ждать ответов от Равьена. Наверняка, заведет приятелей, которым выложит всю правду за кружкой-другой эля. Возможно, дело затянется на долгие годы, Дамиен медленно, по капле отравит мою жизнь, а после, если получит какие-нибудь права, вышвырнет на улицу. Светлые боги, за что?

— Анри, вы не понимаете, — я глядела на булыжники под ногами. — Если он мой брат, всему конец. Вот что у меня есть, кроме таверны?

— Бросьте! Не может он быть братом.

— Вам-то откуда знать? Я теперь ни в чем не уверена.

Бухгалтер легонько приобнял