– Как откуда могли взяться? – переспросил Ставрогин.

– То есть мы знаем, например, что предрассудок о богепроизошел от грома и молнии, – вдруг рванулась опять студентка, чуть невскакивая глазами на Ставрогина, – слишком известно, что первоначальноечеловечество, пугаясь грома и молнии, обоготворило невидимого врага, чувствуяпред ним свою слабость. Но откуда произошел предрассудок о семействе? Откудамогло взяться само семейство?

– Это не совсем то же самое… – хотела было остановитьхозяйка.

– Я полагаю, что ответ на такой вопрос нескромен, – отвечалСтаврогин.

– Как так? – дернулась вперед студентка.

Но в учительской группе послышалось хихиканье, которомутотчас же отозвались с другого конца Лямшин и гимназист, а за ними сиплымхохотом и родственник майор.

– Вам бы писать водевили, – заметила хозяйка Ставрогину.

– Слишком не к чести вашей относится, не знаю, как васзовут, – отрезала в решительном негодовании студентка.

– А ты не выскакивай! – брякнул майор. – Ты барышня, тебедолжно скромно держать себя, а ты ровно на иголку села.

– Извольте молчать и не смейте обращаться ко мне фамильярнос вашими пакостными сравнениями. Я вас в первый раз вижу и знать вашего родстване хочу.

– Да ведь я ж тебе дядя; я тебя на руках еще грудногоребенка таскал!

– Какое мне дело, что бы вы там ни таскали. Я вас тогда непросила таскать, значит, вам, господин неучтивый офицер, самому тогдадоставляло удовольствие. И позвольте мне заметить, что вы не смеете говоритьмне ты, если не от гражданства, и я вам раз навсегда запрещаю.

– Вот все они так! – стукнул майор кулаком по столу,обращаясь к сидевшему напротив Ставрогину. – Нет-с, позвольте, я либерализм исовременность люблю и люблю послушать умные разговоры, но, предупреждаю, – отмужчин. Но от женщин, но вот от современных этих разлетаек – нет-с, это больмоя! Ты не вертись! – крикнул он студентке, которая порывалась со стула. – Нет,я тоже слова прошу, я обижен-с.

– Вы только мешаете другим, а сами ничего не умеете сказать,– с негодованием проворчала хозяйка.

– Нет, уж я выскажу, – горячился майор, обращаясь кСтаврогину. – Я на вас, господин Ставрогин, как на нового вошедшего человекарассчитываю, хотя и не имею чести вас знать. Без мужчин они пропадут, как мухи,– вот мое мнение. Весь их женский вопрос это – один только недостатокоригинальности. Уверяю же вас, что женский этот весь вопрос выдумали иммужчины, сдуру, сами на свою шею, – слава только богу, что я не женат! Нималейшего разнообразия-с, узора простого не выдумают; и узоры за них мужчинывыдумывают! Вот-с, я ее на руках носил, с ней, десятилетней, мазурку танцевал,сегодня она приехала, натурально лечу обнять, а она мне со второго словаобъявляет, что бога нет. Да хоть бы с третьего, а не со второго слова, а тоспешит! Ну, положим, умные люди не веруют, так ведь это от ума, а ты-то,говорю, пузырь, ты что в боге понимаешь? Ведь тебя студент научил, а научил былампадки зажигать, ты бы и зажигала.

– Вы всё лжете, вы очень злой человек, а я давечадоказательно выразила вам вашу несостоятельность, – ответила студентка спренебрежением и как бы презирая много объясняться с таким человеком. – Я вамименно говорила давеча, что нас всех учили по катехизису: «Если будешь почитатьсвоего отца и своих родителей, то будешь долголетним и тебе дано будетбогатство». Это в десяти заповедях. Если бог нашел необходимым за любовь предлагатьнаграду, стало быть, ваш бог безнравствен. Вот в каких словах я вам давечадоказала, и не со второго слова, а потому что вы заявили права свои. Кто жвиноват, что вы тупы и до сих пор не понимаете. Вам обидно и вы злитесь – вотвся разгадка вашего поколения.

– Дурында! – проговорил майор.

– А вы дурак.

– Ругайся!

– Но позвольте, Капитон Максимович, ведь вы сами же говорилимне, что в бога не веруете, – пропищал с конца стола Липутин.

– Что ж, что я говорил, я другое дело! я, может, и верую, нотолько не совсем. Я хоть и не верую вполне, но все-таки не скажу, что богарасстрелять надо. Я, еще в гусарах служа, насчет бога задумывался. Во всехстихах принято, что гусар пьет и кутит; так-с, я, может, и пил, но, верите ли,вскочишь ночью с постели в одних носках и давай кресты крестить пред образом,чтобы бог веру послал, потому что я и тогда не мог быть спокойным: есть бог илинет? До того оно мне солоно доставалось! Утром, конечно, развлечешься, и опятьвера как будто пропадет, да и вообще я заметил, что днем всегда вера несколькопропадает.

– А не будет ли у вас карт? – зевнул во весь ротВерховенский, обращаясь к хозяйке.

– Я слишком, слишком сочувствую вашему вопросу! – рвануласьстудентка, рдея в негодовании от слов майора.

– Теряется золотое время, слушая глупые разговоры, –отрезала хозяйка и взыскательно посмотрела на мужа.

Студентка подобралась:

– Я хотела заявить собранию о страдании и о протестестудентов, а так как время тратится в безнравственных разговорах…

– Ничего нет ни нравственного, ни безнравственного! – тотчасже не вытерпел гимназист, как только начала студентка.

– Это я знала, господин гимназист, гораздо прежде, чем вастому научили.

– А я утверждаю, – остервенился тот, – что вы – приехавшийиз Петербурга ребенок, с тем чтобы нас всех просветить, тогда как мы и самизнаем. О заповеди: «Чти отца твоего и матерь твою», которую вы не умелипрочесть, и что она безнравственна, – уже с Белинского всем в России известно.

– Кончится ли это когда-нибудь? – решительно проговорилаmadame Виргинская мужу. Как хозяйка, она краснела за ничтожество разговоров,особенно заметив несколько улыбок и даже недоумение между новопозваннымигостями.

– Господа, – возвысил вдруг голос Виргинский, – если бы ктопожелал начать о чем-нибудь более идущем к делу или имеет что заявить, то япредлагаю приступить, не теряя времени.

– Осмелюсь сделать один вопрос, – мягко проговорил доселемолчавший и особенно чинно сидевший хромой учитель, – я желал бы знать,составляем ли мы здесь, теперь, какое-нибудь заседание или просто мы собраниеобыкновенных смертных, пришедших в гости? Спрашиваю более для порядку и чтобыне находиться в неведении.

«Хитрый» вопрос произвел впечатление; все переглянулись, каждыйкак бы ожидая один от другого ответа, и вдруг все как по команде обратиливзгляды на Верховенского и Ставрогина.

– Я просто предлагаю вотировать ответ на вопрос: «Заседаниемы или нет?» – проговорила madame Виргинская.

– Совершенно присоединяюсь к предложению, – отозвалсяЛипутин, – хотя оно и несколько неопределенно.