Да, она могла бы сойти за тягач и за цистерну — если бы нерозовый цвет, в который она была покрашена. На боку красовалась надпись,выведенная готическими буквами: ПЕТУНИЯ.

— Не знаю, что и подумать, — сказал я. — Что это?

Помбертон закурил «Кэмэл» и небрежно бросил:

— Гавночерпалка.

— Что?

Он усмехнулся:

— Вместительностью двадцать тысяч галлонов. — пояснил он. —Просто потрясающая штуковина, эта «Петуния».

— Не понимаю. — Но я начал кое-что понимать. Эрни — прежнийЭрни — оценил бы эту чудовищную иронию судьбы.

По телефону я просил Помбертона сдать в аренду один из еготракторов. Однако все они были заняты на стройках — два в Либертивилле и два вФилли. У него был еще грейдер, но тот как раз вышел из строя во время расчисткирождественских заносов. Джонни сказал, что после закрытия гаража Дарнелла техникастала пользоваться огромным спросом.

«Петуния» действительно была цистерной. Ее работазаключалась в выкачивании содержимого из городской канализационной системы.

— Сколько же она весит? — спросил я. Он отшвырнул сигарету.

— Порожняя или с дерьмом?

Я сглотнул:

— А какая она сейчас?

Он откинул голову назад и громко захохотал:

— Неужели ты думаешь, что я сдаю в аренду груженые цистерны?

Он еще раз захохотал.

— Нет — она сухая и выскобленная чуть ли не до блеска. Конечно,аромат все равно остается. Чувствуешь?

Я повел носом. Да, я чувствовал ее аромат.

— Могло быть и хуже, — сказал я.

— Конечно, — согласился Джонни. — Первоначально «Петуния»весила больше, но сейчас ее регистрационный вес составляет восемнадцать тысячфунтов. Ее вес пришлось уменьшить из-за ограничений на дорогах. У нее пятьскоростей, а с двухскоростным переключателем — все десять… если ты умеешьработать со сцеплением.

Он бросил сомнительный взгляд на мои костыли и закурил новуюсигарету.

— Ты можешь нажимать на сцепление?

— Конечно, — сказал я, сделав непроницаемое лицо. — Еслипедали не очень жесткие. — Но на сколько меня хватит — этого я не знал.

— Ну, не буду лезть не в свое дело. — Он посмотрел на менялучезарными глазами. — Думаю, девяносто баксов у тебя с собой? Это за одиндень.

Я протянул деньги.

— Могу я оставить ее здесь? До вечера.

— Конечно, — проговорил Помбертон. — Только отдай ключи натот случай, если мне самому нужно будет отгонять ее в гараж.

Я проковылял к «Петунии». У меня не было сомнений в том, чтоона остановит Кристину… если та на самом деле приедет в гараж Дарнелла и если ясмогу управлять этой проклятой цистерной. Еще ни разу в жизни я не садился заруль такого громадного агрегата, хотя на стройке у Брэда Джефриса мнеприходилось садиться за рычаги бульдозера.

Зажав костыли под мышкой, я взялся правой рукой за ручкудвери и взобрался в кабину. На это у меня ушло несколько минут — я берег левуюногу для педали сцепления. Ключи были в замке зажигания. Я захлопнул дверь инажал на педаль. Боль была вполне выносимой. Двигатель взревел оглушительно.

Помбертон подошел к кабине.

— Немного шумновата, да? — проорал он.

— Конечно! — прокричал я.

— Знаешь, — заорал он. — Я могу побиться об заклад, что утебя нет водительских прав на такую махину.

Я усмехнулся:

— Ты их не проверял, потому что у меня был вид человека,которому можно доверять.

Он кивнул:

— Конечно.

Я сбавил обороты.

— Ты не возражаешь, если я спрошу, зачем тебе нужна этацистерна? Понимаю — не мое дело…

— Для того, чтобы применить ее по назначению.

— Извиняюсь?

— Мне нужно избавиться от кое-какого дерьма.

* * *

— О Боже! — проговорила Ли, уставившись на розовый корпус«Петунии». Мой ассенизационный агрегат громоздился на автостоянке, окруженный«шевроле» и «фольксвагенами». — Что это?

— Механизм против какашек, — невозмутимо произнес я.

Она в замешательстве посмотрела на меня… а затем разразиласьистерическим смехом. Это меня не огорчило. Ли пришла на встречу со мнойподавленной и испуганной: по телефону я рассказал ей об утреннем разговоре сЛебэем, и она даже обмолвилась двумя словами о нависшей беде, когда прощаласьсо своей мамой.

— Знаю, что все это выглядит смешным, — начал я.

— Главное, что она справится со своей работой. Если с нейвообще кто-нибудь может справиться.

Я кивнул:

— Мне тоже так думается.

— Ну, давай залезем в нее, — сказала она. — Я замерзла.

В кабине она фыркнула:

— Ну и амбре!

Я улыбнулся:

— Ничего, привыкнешь. — У меня болела нога; я уже выпил дветаблетки анальгетиков, которыми запасся заранее.

— Дэннис, твоя нога будет в порядке?

— Ей придется быть в порядке, — сказал я и захлопнул дверь.

Мы остановились на пересечении Кеннеди-драйв иКресчент-авеню. Ли помогла мне выбраться наружу и подала костыли. Я проковылялк телефонной будке. За ее стеклом Петуния казалась каким-то странным розовымдинозавром, застывшим посреди снегопада.

Я позвонил в университет и попросил соединить меня скабинетом Майкла Каннингейма. Он снял трубку после второго звонка.

— Дэннис! Я пытался застать тебя дома! Твоя мама сказала…

— Куда он поедет? — У меня задрожали ноги. Внезапно у меняпоявилось чувство реальности всего происходящего.

— Откуда ты знаешь, что он собирается уехать? Ты долженрассказать мне…

— Майкл, у меня нет времени, и я не смогу ответить на всевопросы. Куда он поедет?

Он медленно проговорил:

— Сразу после школы он вместе с Региной собирается поехать вколледж. Эрни позвонил ей утром и попросил отвезти его. Он сказал… — Майклпомолчал. — Он сказал, что вдруг понял, как ему необходимо поступить в колледж этимлетом. По его словам, он испугался, что упустит время для подготовки. Он решилподать заявление на отделение истории и философии.