Но Марк так и не позвонил, зато утром пришла телеграмма:«Вылетаю в Афины. Для звонка время неподходящее. Все в порядке. У Пилар всехорошо. Марк».

Кратко и исключительно по делу. Но почему он не позвонил?«Для звонка время неподходящее», – еще раз перечитала Динна. Неподходящеевремя...

Динна перечитала телеграмму несколько раз и в конце концоввыучила ее наизусть. Она все еще стояла с телеграммой в руках, когда зазвонилтелефон.

– Динна?

Бодрый голос Ким Хаутон вывел ее из задумчивости. Ким жилавсего в нескольких кварталах от Дюра, но ее жизнь разительно отличалась отжизни Динны. Дважды разведенная, Ким была свободной, жизнерадостной иотличалась независимым характером. Когда-то она вместе с Динной училась в школеискусств, но в искусстве она никогда особенно не блистала и теперь работала врекламном бизнесе, где была главной творческой силой. Ну а для Динны Ким быласамой близкой подругой.

– Привет, Ким, что у тебя новенького?

– Не много. Я была в Лос-Анджелесе, умасливала одногонового клиента. Понимаешь, этот гад только начал работать и уже проситокончательный расчет, а заказ числится за мной. – Ким упомянула названиенациональной сети отелей, для которой она проводила рекламную кампанию. –Может, встретимся за ленчем?

– Не могу, я занята.

– Чем же, интересно? – скептически поинтересоваласьКим.

Она всегда чувствовала, когда подруга говорила неправду.

– Я уже обещала принять участие в благотворительномленче. Мне нужно идти.

– Да брось ты. Направь свою благотворительность наменя. Мне нужен твой совет, и вообще я в депрессии.

Динна рассмеялась. У Кимберли Хаутон никогда не бывалодепрессии. Даже разводы не ввергали ее в депрессию. Обычно она быстро приходилав себя и перемещалась на более тучные пастбища. На это у нее уходило не большенедели.

– Ну давай же, посиди со мной в кафе. Мне нужнапередышка, мне просто необходимо вырваться отсюда.

– Мне тоже, – сказала Динна.

Она оглядела бархатно-шелковое великолепие своей спальни,пытаясь избавиться от ощущения подавленности. Забывшись на минуту, онадопустила слабину в голосе.

– Что это значит? – тут же спросила Ким.

– Это значит, что Марк в отъезде. Пилар уехала два дняназад, а он только вчера.

– Боже, неужели ты этим не наслаждаешься? Тебе не частовыпадает такая передышка, когда они оба уезжают. На твоем месте я бы бегала погостиной голышом и созвала бы в гости всех друзей.

– Пока я буду голышом или потом, когда оденусь? – сосмехом уточнила Динна, перебрасывая ноги через подлокотник кресла.

– Все равно когда. Послушай, раз так, ленч отменяется,предлагаю пообедать вместе.

– Предложение принято. Тогда днем я смогу еще немногопоработать в студии.

– А.я думала, что ты собираешься на благотворительныйленч. – Динна отчетливо представила усмешку Ким. – Я тебя подловила.

– Иди к черту.

– Спасибо. Значит, обедаем в семь в «Трейдер Вике».

– Встретимся прямо там.

– До скорого.

Вешая трубку, Динна улыбалась. «Спасибо Ким, умеет онаподнять настроение».

– Ты потрясающе выглядишь. Новое платье?

Увидев Динну, подходившую к столику, Кимберли поставиластакан. Две женщины улыбнулись друг другу, обменявшись взглядом закадычныхподруг. Динна и в самом деле была хороша в белом кашемировом платье. В меруоблегающее, платье подчеркивало все достоинства фигуры и оттеняло ее темныеволосы и большие зеленые глаза.

– Ты тоже неплохо выглядишь.

У Ким была фигура того типа, который обычно нравитсямужчинам, – щедрая на округлости, полная обещания. Ее голубые глаза поражалиживостью, а улыбка ослепляла каждого, кто ее видел. Ким вот уже двадцать летносила одну и ту же прическу, коротко подстригая свои вьющиеся светлые волосы.Она не обладала ошеломляющей элегантностью Динны, но умела одеваться, а еетеплота была поистине неотразима. Ким всегда выглядела так, словно хотеласразить наповал с десяток мужчин, и обычно ей это удавалось. Если не десятерых,то одного-двух уж точно. В этот вечер на Ким были синий бархатный брючныйкостюм и красная шелковая блузка, расстегнутая так низко, что в вырезепроглядывали пышные груди, в ложбинке между которыми, соблазнительнопокачиваясь на тонкой золотой цепочке, сверкала бриллиантовая подвеска. Деталь,приковывавшая взгляд, – как будто в этой уловке была необходимость.

Динна села за стол, заказала себе напиток и бросила норковоеманто на свободный стул. Ким даже не взглянула на мех, она выросла среди всегоэтого, и ее не интересовали ни меха, ни деньги, для нее важнее всего былинезависимость и возможность хорошо провести время. Она всегда старалась, чтобыу нее было вдоволь и того, и другого.

– Ну, что новенького? Наслаждаешься свободой?

– Более или менее. Знаешь, это первый случай, когда мнеоказалось трудновато привыкнуть к свободе.

Динна вздохнула и сделала глоток из бокала.

– Ты меня удивляешь. Марк столько разъезжает, я думала,ты уже давно к этому привыкла. Да и вообще, небольшая доза независимости пойдеттебе на пользу.

– Наверное. Но его не будет целых три месяца. Мнекажется, это целая вечность.

– Три месяца? – Голос Ким вдруг утратил искристуюживость, освежавшую, словно шампанское, в глазах возник вопрос. – Как этовышло?

– У него крупное дело, из-за которого ему придетсячасто ездить из Парижа в Афины и обратно. Летать в перерывах домой не имеетсмысла.

– А взять тебя с собой? Это тоже не имеет смысла?

– Очевидно, нет.

– Что это значит? Ты его спрашивала?

Ким допрашивала Динну прямо как заботливая мамаша. Диннаулыбнулась:

– Можно сказать, что спрашивала. Марк будет очень занятделами, и если я поеду с ним, то кончится тем, что мне придется торчать с мадамДюра.

Ким была уже наслышана от подруги о тяжелом характере материМарка-Эдуарда.

– Паршивый вариант.

– Вот именно, хотя Марку я ответила немного в другихвыражениях. Так что, voila, этим летом я осталась сама по себе.

– И всего через два дня возненавидела свое положение.Верно я говорю? – Ким сама ответила на свой вопрос: – Верно. А почему бы тебене поехать куда-нибудь?

– Куда?

– Господи, Динна, да куда угодно. Я уверена, что Маркне стал бы возражать.

– Может быть, и не стал бы, но мне не хочетсяпутешествовать в одиночку.

Динне никогда не приходилось путешествовать одной, сначалаона ездила с отцом, потом с Пилар и Марком.