— Боже мой, это же безумие! — вырвалось у Веры. Судьясогласно кивнул головой.

— Вы правы, — сказал он. — Я нисколько не сомневаюсь, чтонас пригласил на остров человек безумный. И, скорее всего, опасный маньяк.

Наступила тишина — гости в ужасе застыли на своих местах.Молчание нарушил тонкий въедливый голосок судьи.

— А теперь приступим к следующей стадии расследования. Нопрежде всего я хочу приобщить к делу и свои показания. — Он вынул из карманаписьмо, бросил его на стол. — Письмо написано якобы от имени моей стариннойприятельницы — леди Констанции Калмингтон. Я давно не видел ее. Несколько леттому назад она уехала на Восток. Письмо выдержано в ее духе — именно такоенесуразное, сумасбродное письмо сочинила бы она. В нем она приглашала меняприехать, о своих хозяевах упоминала в самых туманных выражениях. Как видите,прием тот же самый, а это само собой подводит нас к одному немаловажномувыводу. Кто бы ни был человек, который заманил нас сюда, — мужчина или женщина,— он нас знает или, во всяком случае, позаботился навести справки о каждом изнас. Он знает о моих дружеских отношениях с леди Констанцией и знаком с ееэпистолярным стилем. Знает он и коллег доктора Армстронга и то, где они сейчаснаходятся. Ему известно прозвище друга мистера Марстона. Он в курсе того, гдеотдыхала два года назад мисс Брент и с какими людьми она там встречалась. Знаетон и об армейских друзьях генерала Макартура, — и, помолчав, добавил: — Каквидите, наш хозяин знает о нас не так уж мало. И на основании этих сведений онпредъявил нам определенные обвинения.

Его слова вызвали бурю негодования.

— Ложь!.. — вопил генерал Макартур. — Наглая клевета!

— Это противозаконно! — вторила Вера. Голос ее пресекался. —Какая низость!

— Понятия не имею, что имел в виду этот идиот! — буркнулАнтони Марстон.

Судья Уоргрейв поднял руку, призывая к молчанию.

— Вот что я хочу заявить. Наш неизвестный друг обвиняет меняв убийстве некоего Эдуарда Ситона. Я отлично помню Ситона. Суд над нимсостоялся в июне 1930 года. Ему было предъявлено обвинение в убийстве престарелойженщины. У него был ловкий защитник, и он сумел произвести хорошее впечатлениена присяжных. Тем не менее свидетельские показания полностью подтвердили еговиновность. Я построил обвинительное заключение на этом, и присяжные пришли квыво??у, что он виновен. Вынося ему смертный приговор, я действовал всоответствии с их решением. Защита подала на апелляцию, указывая, что наприсяжных было оказано давление. Апелляцию отклонили, и приговор привели висполнение. Я заявляю, что совесть моя в данном случае чиста. Приговорив ксмерти убийцу, я выполнил свой долг, и только.

— …Ну как же, дело Ситона! — вспоминал Армстронг. — Приговортогда удивил всех. Накануне он встретил в ресторане адвоката Маттьюза.«Оправдательный приговор у нас в кармане — никаких сомнений тут быть не может»,— уверил он Армстронга. Потом до Армстронга стали доходить слухи, будто судьябыл настроен против Ситона, сумел обвести присяжных, и они признали Ситонавиновным. Сделано все было по закону: ведь старый Уоргрейв знает закон как своипять пальцев. Похоже, что у него были личные счеты с этим парнем. Воспоминаниямолниеносно пронеслись в мозгу доктора.

— А вы встречались с Ситоном? Я имею в виду-до процесса, —вырвался у него вопрос; если б он дал себе труд подумать, он никогда бы его незадал.

Прикрытые складчатыми, как у ящера, веками, глазаостановились на его лице.

— Я никогда не встречал Ситона до процесса, — невозмутимосказал судья.

«Как пить дать врет», — подумал Армстронг.

— Я хочу вам рассказать про этого мальчика — СирилаХамилтона, — сказала Вера. Голос у нее дрожал. — Я была его гувернанткой. Емузапрещали заплывать далеко. Однажды я отвлеклась, и он уплыл. Я кинулась заним… Но опоздала… Это был такой ужас… Но моей вины в этом нет. Следовательполностью оправдал меня. И мать Сирила была ко мне очень добра. Если даже онани в чем меня не упрекала, кому… кому могло понадобиться предъявить мне такоеобвинение? Это чудовищная несправедливость… — она зарыдала.

Генерал Макартур потрепал ее по плечу.

— Успокойтесь, милочка, успокойтесь, — сказал он. — Мы вамверим. Да он просто ненормальный, этот тип. Ему место в сумасшедшем доме. Малоли что может прийти в голову сумасшедшему. — Генерал приосанился, расправилплечи. — На подобные обвинения лучше всего просто не обращать внимания. И всеже я считаю своим долгом сказать, что в этой истории про молодого Ричмонда нетни слова правды. Ричмонд был офицером в моем полку. Я послал его в разведку. Онбыл убит. На войне это случается сплошь и рядом. Больше всего меня огорчаетпопытка бросить тень на мою жену. Во всех отношениях безупречная женщина.Словом, жена Цезаря…

Генерал сел. Трясущейся рукой пощипывал усики. Видно, этаречь стоила ему немалых усилий.

Следующим взял слово Ломбард. В глазах его прыгали чертики.

— Так вот, насчет этих туземцев… — начал он.

— Да, так как же с туземцами? — сказал Марстон.

Ломбард ухмыльнулся.

— Все — чистая правда! Я их бросил на произвол судьбы.Вопрос самосохранения. Мы заблудились в буше. И тогда я с товарищами смылся, аоставшийся провиант прихватил с собой.

— Вы покинули ваших людей? — возмутился генерал Макартур. —Обрекли их на голодную смерть?

— Конечно, поступок не вполне достойный представителя белойрасы, но самосохранение — наш первый долг. И потом, туземцы не боятся умереть —не то что мы, европейцы.

Вера подняла глаза на Ломбарда.

— И вы оставили их умирать с голоду?

— Вот именно, — ответил Ломбард, и его смеющиеся глаза прямопосмотрели в испуганные глаза девушки.

— Я все пытаюсь вспомнить — Джон и Люси Комбс, — протянулАнтони Марстон. — Это, наверное, те ребятишки, которых я задавил неподалеку отКембриджа. Жутко не повезло.

— Кому не повезло — им или вам? — ехидно спросил судьяУоргрейв.

— По правде говоря, я думал, что мне, но вы, разумеется,правы, не повезло им. Хотя это был просто несчастный случай. Они выбежали прямона дорогу. У меня на год отобрали права. Нешуточная неприятность.

Доктор Армстронг вспылил:

— Недопустимо ездить с такой скоростью — за это следуетнаказывать. Молодые люди вроде вас представляют опасность для общества.

Антони пожал плечами: