Судья Уоргрейв думал: «Армстронг?»

Помню, как он давал показания. Весьма осторожно иосмотрительно. Все доктора — олухи. А те, что с Харлистрит, глупее всех». И онсо злорадством вспомнил о недавней беседе с одним лощеным типом с этой самойулицы.

Вслух он проворчал:

— Спиртное в холле.

— Должен пойти поздороваться с хозяевами, — сказал докторАрмстронг.

Судья Уоргрейв закрыл глаза, отчего достиг еще большегосходства с ящером, и сказал:

— Это невозможно.

— Почему? — изумился доктор Армстронг.

— Ни хозяина, ни хозяйки здесь нет, — сказал судья. — Весьмастранный дом. Ничего не могу понять.

Доктор Армстронг вытаращил на него глаза. Чуть погодя, когдаему стало казаться, что старик заснул, Уоргрейв вдруг сказал:

— Знаете Констанцию Калмингтон?

— К сожалению, нет.

— Это не важно, — сказал судья, — в высшей степенирассеянная женщина, да и почерк ее практически невозможно разобрать. Я начинаюдумать, может быть, я не туда приехал.

Доктор Армстронг покачал головой и прошел в дом.

А судья Уоргрейв еще некоторое время размышлял о КонстанцииКалмингтон: «Ненадежная женщина, но разве женщины бывают надежными?» И мыслиего перескочили на двух женщин, с которыми он приехал: старую деву с поджатымигубами и молодую девушку. Девчонка ему не понравилась, хладнокровная вертушка.«Хотя нет, здесь не две, а три женщины, если считать миссис Роджерс.

Странная тетка, похоже, она всего боится. А впрочем,Роджерсы вполне почтенная пара и дело свое знают».

Тут на площадку вышел Роджерс.

— Вы не знаете, к вашим хозяевам должна приехать ледиКонстанция Калмингтон?

Роджерс изумленно посмотрел на него:

— Мне об этом ничего не известно, сэр.

Судья поднял было брови, но лишь фыркнул в ответ.

«Недаром этот остров называют Негритянским, — подумал он, —тут дело и впрямь темное».

Антони Марстон принимал ванну. Он нежился в горячей воде.Отходил после долгой езды. Мысли не слишком обременяли его. Антони жил радиощущений и действий.

«Ну, да ладно — как-нибудь перебьюсь», — решил он и выбросилвсякие мысли из головы.

Он отлежится в горячей ванне, сгонит усталость, побреется,выпьет коктейль, пообедает… А что потом?

Мистер Блор завязывал галстук. Он всегда с этим плохосправлялся. Поглядел в зеркало: все ли в порядке? Похоже, да.

С ним здесь не слишком приветливы… Они подозрительнопереглядываются, будто им известно… Впрочем, все зависит от него. Он свое делознает и сумеет его выполнить. Он поглядел на считалку в рамке над камином.Недурной штришок.

«Помню, я как-то был здесь еще в детстве, — думал он. — Вотуж не предполагал, что мне придется заниматься таким делом на этом острове.Одно хорошо: никогда не знаешь наперед, что с тобой случится…»

Генерал Макартур пребывал в мрачной задумчивости. «Чертпобери, до чего все странно! Совсем не то, на что он рассчитывал… Будь хотьмалейшая возможность, он бы под любым предлогом уехал… Ни минуты здесь неостался бы… Но моторка ушла. Так что хочешь не хочешь, а придется остаться. Аэтот Ломбард подозрительный тип. Проходимец какой-то. Ей-ей, проходимец».

С первым ударом гонга Филипп вышел из комнаты и направился клестнице. Он двигался легко и бесшумно, как ягуар. И вообще во всем его обликебыло что-то от ягуара. Красивого хищника — вот кого он напоминал. «Всего однанеделя, — улыбнулся он. — Ну, что ж, он скучать не будет».

Эмили Брент, переодевшись к обеду в черные шелка, читала усебя в спальне Библию.

Губы ее бесшумно двигались:

«Обрушились народы в яму, которую выкопали; в сети, которуюскрыли они, запуталась нога их.

Познан был Господь по суду, который Он совершил: нечестивыйуловлен делами рук своих. Да обратятся нечестивые в ад»

Она поджала губы. И захлопнула Библию.

Поднялась, приколола на грудь брошь из дымчатого хрусталя испустилась к обеду.

Обед близился к концу. Еда была отменная, вина великолепные.Роджерс прислуживал безукоризненно.

Настроение у гостей поднялось, языки развязались. СудьяУоргрейв, умягченный превосходным портвейном, в присущей ему саркастическойманере рассказывал какуюто занятную историю; доктор Армстронг и Тони Марстонслушали. Мисс Брент беседовала с генералом Макартуром — у них нашлись общиезнакомые. Вера Клейторн задавала мистеру Дейвису дельные вопросы о ЮжнойАфрике. Мистер Дейвис бойко отвечал. Ломбард прислушивался к их разговору.Раз-другой он глянул на Дейвиса, и его глаза сощурились. Время от времени онобводил взглядом стол, присматривался к сотрапезникам.

— Правда, занятные фигурки? — воскликнул вдруг АнтониМарстон.

В центре круглого стола на стеклянной подставке а формекруга стояли маленькие фарфоровые фигурки.

— Понятно, — добавил Тони, — раз здесь Негритянский остров,как же без негритят.

Вера наклонилась, чтобы рассмотреть фигурки поближе.

— Интересно, сколько их здесь? Десять?

— Да, десять.

— Какие смешные! — умилилась Вера. — Да это же десятьнегритят из считалки. У меня в комнате она висит в рамке над камином.

Ломбард сказал:

— И у меня.

— И у меня.

— И у меня, — подхватил хор голосов.

— Забавная выдумка, вы не находите? — сказала Вера.

— Скорее детская, — буркнул судья Уоргрейв и налил себепортвейн.

Эмили Брент и Вера Клейторн переглянулись и поднялись смест.

В распахнутые настежь стеклянные двери столовой доносилсяшум бившегося о скалы прибоя.

— Люблю шум моря, — сказала Эмили Брент.

— А я его ненавижу, — вырвалось у Веры.

Мисс Брент удивленно посмотрела на нее. Вера покраснела и,овладев собой, добавила:

— Мне кажется, в шторм здесь довольно неуютно.

Эмили Брент согласилась.