— Да. Я буду молчать.

— Ты просто забудешь об этом.

— Да. Забуду, — эхом повторила я.

— Умница. — Он убрал руку. Я услышала, какскрипнуло кресло, потом звук шагов. Хлопнула входная дверь, а я все сидела,тараща слепые глаза и обливаясь потом.

«Мне надо подняться», — билось в мозгу, но я не могла:там, за чертой света, кто-то мог подстерегать меня. Я стиснула голову руками,заорала «мама», прыгнула вперед и замерла в спасительной темноте.

— Они ушли, — громко сказала я и испугалась. Начетвереньках я выбралась в прихожую и включила свет, стояла, прижавшись кстене, ожидая, когда стихнет резь в глазах, потом осмотрелась: никого. Явернулась в комнату, рыдая от бессилия, зажгла верхний свет. Комната былапуста. Я выключила настольную лампу возле постели и обессиленно сползла на пол.Не знаю, сколько я так сидела, без мыслей, опустошенно, завороженно, в комнатестало сереть, близился рассвет. Я смогла подняться и вышла в ванную. Из зеркалана меня смотрело чужое лицо с совершенно безумными глазами. Чувство было такое,точно мне изнасиловали душу. Собрав все силы, я подняла голову и сказала громков пустоту:

— Ты, ублюдок! Я тебе врала, от первого до последнегослова я тебе врала.

В дверь звонили весьма настойчиво. Я осторожно подошла испросила:

— Кто?

— Я, открывай.

Я открыла и увидела Люську, ее левый глаз украшалздоровенный синяк.

— Были? — спросила я.

— Твою мать, твоего отца и твою бабушку! —прорычала Люська, лицо ее пылало. — Твоя идея разделиться. Меня чуть неубили, каково это с моими-то нервами! — Люська рухнула на диван, сверляменя гневным взглядом. Я села напротив и стала ждать.

— Пришли ночью, двое. Дверь вышибли. Можешь себе такоепредставить? Допрос мне устроили, видишь, как украсили?

— Ты сказала?

— Еще чего! — фыркнула Люська и добавила:

— Правда, до утюга не дошло.

— Выдержала нашу историю?

— Слово в слово.

— А они?

— Пообещали сладкую жизнь и тебе велели передать, что из-подземли достанут.

— Любопытно, — сказала я.

— Куда уж любопытней. Вот, телефончик оставили, наслучай, если я чего-нибудь вспомню.

Я взглянула на бумажку с записанным на ней номером и убралав кошелек: никогда не знаешь, что может пригодиться в жизни. Люськаподозрительно на меня поглядывала.

— Ну и как же ты от них отделалась? —полюбопытствовала я.

— Сами ушли. Тут и милиция пожаловала: кто-то изсердобольных соседей вызвал. — Люська помолчала немного и продолжила:

— И Серега пропал, должен был утром прийти — непоявился. Звонила — занято.

— Еще позвони.

Люська прошествовала к телефону. Серега оказался дома,Люська поговорила с ним пару минут и вернулась, лицо у нее было озадаченное.

— Что? — поинтересовалась я.

— Просил к нему подъехать.

— Зачем это?

Люська пожала плечами:

— Сказал: не по телефону. Едем, что ли?

— А я-то зачем поеду?

— Затем. Боязно мне что-то, да и Серега сказал, чтобывместе приехали.

Дверь нам открыла женщина лет пятидесяти с больными глазами,указала рукой на нужную дверь со словами:

— Там он лежит.

Серега и правда лежал, точнее, полулежал на груде подушек.Вид у него был такой, словно его использовапи вместо боксерской груши: глазазаплыли, губы разбиты, ухо разорвано.

— «Скорую» вызывал? — спросила я.

— Нет.

— Почему?

— Отлежусь. — Говорить ему было трудно. Люськасначала запричитала, потом гордо продемонстрировала свой синяк, а я сталаосматривать Серегу: били его профессионально — очень больно и вполне безвредно.

— Легко отделался, — сказала я, — ребра, носи зубы целы, а ухо сейчас зашью. — Я раскрыла сумку, Серега слегказапаниковал:

— Ты что, это всегда с собой таскаешь?

— А как же, — влезла Люська, — она ж у насдоктор Айболит.

Когда с ухом было покончено, я спросила:

— Где они тебя?

— Здесь, — усмехнулся Сергей. — Пятеро.Родителей в ванной заперли, а меня в комнате отметелили. Очень советовализабыть про вас.

— А ты? — спросила Люська. Серега задумался,облизнул губы, глаз не поднимал.

— Что я? — Он вздохнул. — Слушайте, что-тотут не так. Не простые это ребятки, не какие-то дешевые уголовники. Тут народпокруче.

— Так, — сказала Люська, устраивая ранееохраняемое Серегой тело в кресло. — Ты что ж это, бросить нас хочешь?

— А что я могу, а? Против пятерых с кулаками непопрешь.

— Ты когда объявление в газету давал, о чем думал?

— Да, работа охранника не сахар, могут и мордунабить, — хмуро заметила я, лично я Серегу прекрасно понимала, он обиженнозасопел, а Люська услужливо плеснула в огонь маслица:

— Конечно, наш Кевин Костнер думал бабки стричь да поночам развлекаться, а тут, подумать только, плохие дяди.

Серега сверкнул глазами, потом покачал головой и сказал:

— Вам бы лучше уехать куда. Да и мне тоже.

— Слушай, — сменила Люська кнут на пряник, —я тебе буду платить в два раза больше. Он отрицательно покачал головой.

— Покойнику деньги ни к чему.

— Что за чушь, — возмутилась Люська. — Неубьют же тебя.

— Еще как убьют, — обиделся Серега. Егоблагоразумие вызывало у меня уважение. Дураком он явно не был. Люська таращилаглаза, до краев переполненная гневом.

— Но не можешь же ты нас бросить. В конце концов, мужикты или кто?

— Что я сделаю один? — в отчаянии вопрошал Серега.

— Ладно, — пришла я ему на помощь. — Этовсего лишь работа, и ты можешь отказаться. Меняй профессию, пока не поздно.