— Я ведь не отказываюсь, хотя до старости тебе далеко,а о вокзалах и вовсе нет речи… Но сегодня мы пережали.

— Ты меня с ума сведешь, — всплеснула онаруками. — И что теперь?

— Надо заземлять образ. Показаться еще раз.

— Опять в церкви? Так ведь целую неделю ждать. Не можеммы так бездарно тратить время, эдак и к Новому году с долгами не разделаешься.

Я решительно поднялась с дивана.

— Звони Володе, пусть приедет. Володя приехал, чемвызвал во мне смутные подозрения. Впечатление было такое, что ему совершеннонечем себя занять.

— Ну что опять? — спросил он с излишнейсуровостью.

— Образ будем заземлять, — пожала плечамиСерафима. — Сара Бернар говорит, пережали.

— В самый раз.

— Слушайте, если уж я участвую в этом дурацкомспектакле, то буду делать все, как считаю нужным, — пришлось повысить мнеголос. — Где живет этот ваш Циркач?

— На Подбельского, двухкомнатная квартира в пятиэтажке.

— По соседству имеется какое-нибудь заведение, куда быя могла направиться утром?

— Плавательный бассейн.

— Замечательно. Во сколько Циркач выходит из дома?

— Анжелика Станиславна, у него ведь рабочий деньненормированный, откуда ж мне знать?

— Что ж, придется его подкарауливать.

— А у меня в девять планерка. Так что Циркача подкарауливатья никак не могу.

— Обойдемся, — махнула рукой Серафима. —Много от тебя толку.

Утром мы заняли позицию на улице Подбельского слева отсквера. Машина здесь в глаза не бросалась и стояла в тени, так что был шанс несвариться заживо до того момента, когда появится Циркач. Накануне мы здесь всеоблазили и составили план. Впрочем, никакого особого плана и не требовалось.

Пять минут десятого дверь подъезда в котором жил Циркач,открылась и показался он сам. Зеленые слаксы, пестрая рубашка, кроссовки и темныеочки. На деюсь, у него хорошее зрение. Я подхватила сумку и пошла навстречу.Сегодня я точно была Джульеттой. Солнечное утро, легкий ветерок, безмятежность…Я смотрела прямо перед собой и слегка улыбалась. Он как раз отпирал машину,увидел меня, замер, проводил долгим взглядом. Я чувствовала его спиной.Толкнула стеклянную дверь бассейна и с облегчением вздохнула. Все-таки странно,что я так нервничала.

— Ну, теперь только ждать, — сказала Серафима,когда я вернулась в машину. — Не можем мы ему больше глаза мозолить. Какдумаешь, клюнул?

Я только пожала плечами.

К вечеру мы заскучали. Энтузиазм испарился, осталосьосознание того, что мы уже сделали все, что могли, а будет ли от этого толк,неизвестно. Тетушка с заметной тоской поглядывала на мебель, точно прощалась сней навеки. А я опять подумала об Италии, она выглядела еще заманчивее.

— Ox, — глухо простонала Серафима, — может, вресторан, а, племяшка? На людей посмотрим, себя покажем?

— Отвари пельменей, — посоветовала я.

— Ну что ты к дивану прилипла? Ты ж богемная женщина…

— Мама всегда говорила, что “богема” слово бранное именя к нему не приучила.

— Мама человек мудрый, но недопонимает.

Серафима слонялась по квартире и насвистывала, чем оченьменя раздражала.

— Прекрати, — сказала я. — Все деньгивысвистишь.

— Откуда ж им теперь — взяться? Ох, горе-горькое, иквартира-то уже как чужая…

— Что за упаднические настроения? — возмутиласья. — Кто советовал держать хвост по ветру?

— Удержишь тут, как же. Сегодня, между прочим,понедельник.

— Я могу позвонить своему плешивому бизнесмену, —предложила я и покраснела. — Это ты на меня дурно влияешь. Встряхнись.Хочешь, махнем километров пятьдесят на велосипедах или поднимемся на Эверест?

— Не хочу.

— Хорошо, пойдем в ресторан. Серафима махнула рукой,поразмышляла и сказала:

— Он должен клюнуть. Мужик он, в конце концов, или нет?

— Ты меня спрашиваешь? — удивилась я.

Тут в дверь постучали, я испугалась, а Серафима нахмурилась.

— Кто это?

— Понедельник, — напомнила я. Тетка замысловатовыругалась и пошла открывать. Входная дверь хлопнула. Услышав голос ВладимираПетровича, я облегченно вздохнула. Он прибыл не один. Рядом сиял улыбкой ИльяСергеевич Тарханов с тремя белыми розами в руках. Положительно, он имел виды наСерафиму. Приняв розы, та милостиво протянула руку и сказала:

— Что ж, проходите. — Теплоты в ее голосе было какв мороженой рыбе. Илью Сергеевича это не смутило, он продолжал улыбаться так желучезарно.

— Вы в подъезде столкнулись? — поинтересоваласьСерафима.

Владимир Петрович хмыкнул и ответил миролюбиво:

— Не угадала. Налицо тайный сговор.

— Интересно. С чем пожаловали?

— А просто так нельзя?

— Просто так мне недосуг. Скорбит душа. С мебельюпрощаюсь.

— А я, можно сказать, по делу, — заговорил ИльяСергеевич, наблюдая за тем, как Серафима ставит цветы в вазу. — Хочу вампредложить работу у себя.

— С чего это вдруг? — очень натурально удивиласьтетушка.

— Мне нужен хороший специалист.

— Хороший это не про меня. Хороший за долги квартиру непродает.

Серафима села в кресло, сверля Илью Сергеевича взглядом.

— Чаю хотите? Лика организует.

— Нет-нет, спасибо, — отказался Тарханов, чемочень меня порадовал, подниматься с дивана совершенно не хотелось.

— А ты чего это домой не спешишь? — накинуласьтетушка на Владимира Петровича.

— Катерина с девчонками к теще уехала, в деревню.Парень я теперь холостой, Илья Сергеевич поманил, я и купился.

— Вот оно что. Если вы холостые сегодня, может, женщинв ресторан пригласите?

— Ты, Серафима, совесть имей, — укорил тетушкуВладимир Петрович. — С моей-то зарплатой по ресторанам шляться?