Сколько в доме комнат, осталось неизвестным. Ильяиспользовал только три, не считая белоснежной кухни. Ванная комната, куда янаправилась, чтобы смыть у неприятное впечатление от встречи с Катковым, быламалахитово-зеркальной. Конечно, я не берусь утверждать, что малахит настоящий,но по виду стоило это великолепие, как чистое золото.

Вернувшись из ванной, я застала всю компанию в кухне.Серафима пила чай, а мужчины кофе. Все выглядели удрученными, мне стало ясно,что настроение я им не улучшу. Что ж делать…

— Вам надо лечь пораньше, — сказалаСерафима. — Чтобы выехать до жары. Завтра двадцать семь градусов обещали.

— Я никуда не поеду, — скромно сказала я, взяв изее рук чашку с чаем.

— Что? — нахмурилась Серафима, а Владимир Петровичначал меняться в лице и гневаться.

— Что еще за глупости? — поинтересовался он.

— Почему глупости? — миролюбиво сказала я, желаяизбежать скандала. — Не вижу причины покидать город из-за типа, которогоне научили в детстве прилично себя вести.

— Стоп, стоп, стоп, — постучал ладонью по столуВладимир Петрович. — Лика, ты не понимаешь… Совершенно не хочетсяговорить, что с тобой может произойти. По мне, так тебе и знать ни к чему, чтотакое на свете бывает.

— Давайте рассуждать спокойно, — ответилая. — Тетушка ударила младшего и Каткова бутылкой и, слава Богу, жива —здорова. Я думаю, вы слегка преувеличиваете опасность…

— Как же, — хмыкнул верный друг. — Серафимаогрела Жорика в своем кабинете, как говорится, тет-а-тет, а ты, дорогая моя, наглазах у всего кабака, в его, можно сказать, родном доме. Ощущаешь разницу?

— Эта сволочь тебя с дерьмом смешает, — серьезносказала тетушка.

— Но ведь не сегодня, — попробовала улыбнутьсяя. — В любом случае, не могу я уехать, когда Циркач оторвал свою задницуот стула на целых пятнадцать сантиметров.

— На четырнадцать с половиной, — поправилатетушка.

— Все равно, — сказала я с видом человека,разубеждать которого не имеет смысла.

Тетка посмотрела на меня внимательно, вздохнула и махнуларукой.

— Лика… — сурово начал Владимир Петрович, но Серафимаего перебила:

— Бесполезно, друг мой Вовка. Уж коли вожжа под хвостпопала, сам черт не остановит. Ослиное упрямство — основное достояние нашейсемьи.

Тут подал голос Илья:

— Я ничего не понимаю: кто такой Циркач, при чем тутего задница и что за дурацкие сантиметры?

— Чего ж не понять? — вздохнул ВладимирПетрович. — Вот эти леди задумали самолично разобраться с Катковым, длятого им и Циркач понадобился, и твоя машина, кстати, тоже.

— Так это все из-за денег? — Илья по качалголовой. — Конечно, уступать этой сволоте премерзко, но жизнью рисковатьглупо, поэтому деньги лучше отдать. Сто миллионов не та сумма, из-за которойстоит лишаться головы. Я сам поговорю с этим Катковым и решу вопрос.

— Только сунься, — зло сказала Серафима,неожиданно переходя на “ты”. — Не помню, чтобы я тебя просила вмешиваться.

— Эй-эй, — перебил Владимир Петрович. — Речьсейчас не о ваших амбициях, а о том, что Лике в городе оставаться нельзя.

— И все-таки я остаюсь, — улыбнулась я. — Ине трудитесь меня разубеждать.

— Хорошо, — верный друг зло кивнул. — Каквидно, придется мне отпуск брать.

— Не стоит свой драгоценный отпуск на настратить, — сказала Серафима. — А вот больничный мы тебе организуем.

Он фыркнул и отвернулся, а Тарханов проявил желание всепонять и во всем разобраться.

— Объясните, что вы задумали. Тетушка сталарассказывать о нашем гениальном плане, а я пить чай, который остыл и былневкусным.

— Авантюра чистой воды, — покачал головой ИльяСергеевич, выслушав Серафиму Павловну. — Я категорически против…

— Кто ж тебя спрашивал? — удивилась тетушка.

Илья обиделся. Посопел немного и сказал почти жалобно:

— Вам лучше жить у меня. Здесь безопасно. И выходитьтолько в сопровождении…

— Нет, — перебила я. — Как в таком случаеЦиркач со мной познакомится?

— Дался вам этот Циркач, — возмутился ИльяСергеевич. — Меняете одного бандита на другого… — Он посмотрел на нас,вздохнул тяжко и добавил:

— Хотя бы Сашу возьмите, вместе с машиной. Все-такиохрана.

— Негритенка? — поинтересовалась я и покраснела.

— Кого? Ах, ну да, негритенка. Кстати, в нем стокилограммов, и он какой-то там чемпион по карате, хотя, может, это и называетсяпо-другому. В общем, вашим дурацким планам он не помеха, а нам с ВладимиромПетровичем намного спокойнее.

Верный друг в ответ сердито засопел. Утром все разъехались:Владимир Петрович на службу, Тарханов в свой белоснежный офис, а СерафимаПавловна в казино: какие-то дела требовали ее присутствия, что меня,признаться, удивило. Конечно, бухгалтерия вещь тонкая и творческому складу уманедоступная, но мне почему-то казалось, что тетушка, по обыкновению, темнит. Вобщем, я осталась совершенно одна в огромном доме и очень скоро сталачувствовать себя неуютно. Немного послонявшись по первому этажу, я решилапрогуляться: во-первых, сидя в доме многого не добьешься, во-вторых, деньобещал быть чудесным, а у меня как-никак отпуск.

Я оделась, положила в сумку телефон, который дал мнеТарханов с наказом всегда держать его под рукой, и направилась к выходу. Здесьменя и застал звонок. Белый с золотом аппарат разорвал тишину огромного дома.От неожиданности я подпрыгнула, потом отдышалась и уже только после этого снялатрубку.

— Алло, — сердито сказала я, потому что быланемного напугана, мне никто не ответил. — Алло, — повторила я иуслышала короткие гудки.

Мне стало слегка неуютно. Возможно, это какая-нибудьзнакомая Тарханова не пожелала говорить со мной? Я покосилась на входную дверьи решительно ее распахнула. Мне срочно требовалось доказать самой себе, что яничего не боюсь.