Ловко. Выходит, я во всем виновата? Мы стали пить кофе иесть пирожные. От пирожных Серафима подобрела, разговор пошел непринужденный, ябы сказала, дружеский. Так как говорить особо было не о чем, говорили обо мне:кто я, откуда, чем занимаюсь, в каких спектаклях занята. Все остались довольны.Когда обо мне все было сказано, Илья Сергеевич позвонил по телефону и вызвалшофера, чтобы дать ему необходимые инструкции на завтрашний день. Черезнесколько минут, постучав, в кабинет и вошел молодой человек. Увидев его, мыобалдели и некоторое время взирали, и приоткрыв рты. Шофер по имени Саша былвысоким плечистым негром, причем самым что ни на есть настоящим: шоколадным,курчавым и белозубым. Одет он был в ярко-зеленые штаны и желтую футболку. Япредставила его в униформе, в фуражке с лакированным козырьком и под ложечкойзасосало — ничего лучше и в Голливуде не найти. Изъяснялся негр Саша напрекрасном русском и в отличие от хозяина дефектами речи не страдал. Он ушел, амы продолжали пребывать в трансе. Видя, что скоро мы не отойдем, Илья Сергеевичсчел нужным прояснить ситуацию. История не блистала оригинальностью: мать Сашивстретила студента местного политехнического института, прибывшего сАфриканского континента. Любовь прошла, а память о ней жила уже двадцать пятьлет. Саша носил фамилию Матвеев, отчество Антонович, Африку в глаза не видывали вообще по всем статьям являлся русским человеком. Так что глаза таращить ирты открывать было совершенно необязательно.

Съев все пирожные, мы покинули белоснежный офис, чувствуя,что нам улыбнулось счастье: завтра у нас была не только умопомрачительная длявсей братвы машина, но и настоящий негр в придачу. С ума сойти, ей-Богу.

— Едем к церкви, — сказала я, садясь в Серафиминумашину.

Всю дорогу Владимир Петрович неизвестно чему радовался и наднами подшучивал, хотя в свете большого праздника, то есть дня рождения, такоеповедение было извинительным. Тут я опомнилась и решила поинтересоваться:

— Тетка Серафима, а что у тебя было с этим Ильей?

— Ничего. Встречались пару раз.

— По-моему, он приличный человек, как считаешь?

— Никак. Мне нужна его машина. И не приставай сглупостями.

Суровость тетушки еще больше укрепила мои подозрения, чтодело здесь нечисто. Однако размышления пришлось прервать: мы прибыли на место.Церковь не могла похвастать древностью, но красотой — вне всякого сомнения.Холм, покрытый яркой зеленью, несмотря на конец лета. Огромные липы. На заднемплане петляла река извилистой лентой, и сама церковь, сияющая свежей побелкой,колокольня с тремя рядами кокошников и широкая лестница. Придумать лучшегоместа для романтической встречи просто невозможно.

— Его машина будет на стоянке? — спросила я.

— Вряд ли. Обычно он ставит ее у забора.

— Отлично, значит, мы остановимся вот здесь. — Явышла из машины и не спеша осмотрелась. Тетка Серафима брела за мной, правда,молча.

— Ну как? — все-таки не выдержал она.

— Нормально. От разрыва сердца он не умрет, но сознаниепотеряет.

— Я ведь серьезно спрашиваю.

— Завтра все и увидим. Машина Ильи Сергеевича всочетании с негром-шофером может так повлиять на парня, что меня он просто незаметит.

— Это вряд ли, — хмыкнула Серафима и добавила:

— Надень красное платье.

— Белое. Мы не на карнавал собрались.

— Зато он тебя издалека увидит.

— Хорошо, ты пойдешь рядом в красном. А я в белом.

— И сольешься с машиной. Слушай, что говорю, теткаплохого не пожелает…

Мы немного попрепирались и решили: пусть платье будет белое,а шарф терракотовый. Во-первых, он мне к лицу, а во-вторых, яркое световоепятно.

Мы отвезли Владимира Петровича домой, где его ждал праздникв кругу семьи, а сами занялись сценарием завтрашней встречи.

Вечером Серафима опять потащила меня в ресторан.

— А ты не экономишь, — вынуждена была заметить я.

— Зачем? Ежели ничего у нас не выйдет, так мелочитьсяглупо, а если все пройдет, как я думаю, то тем более.

И мы пошли в ресторан.

Серафима разбудила меня в половине седьмого. Я потряслаголовой и сказала:

— Нас освищут.

— Что за пессимизм?

— Шесть тридцать утра. Я не могу взирать на жизньоптимистически в столь раннее время.

— Это будет твоя лучшая роль, вот увидишь.

— Он не приедет или уснет в машине, или отправится вмагазин…

— Ненавижу, когда ты вредничаешь. Вставай и не занимайнадолго ванную, — заявила тетка и стянула с меня одеяло.

Через полчаса я была готова сыграть свою лучшую в жизнироль, а оптимизм по-прежнему плутал где-то вдалеке. Затея выглядела невероятноглупой. Серафима сурово косилась, и высказываться я не рискнула. Сидела возлеокна и разглядывала двор.

Вскоре появился Владимир Петрович, невеселый и малостьпомятый. Как видно, день рождения oн отметил неплохо и теперь страдал. Тетка,существо доброе, поднесла ему рюмку коньяку, и он минут через пятнадцать пришелв себя.

В точно назначенное время возле подъезда возниклобелоснежное чудо на четырех колесах, которое тетушка сразу же окрестила “мечтойбандита”. Серафима Павловна вдруг охнула, а потом отчетливо застонала.

— Ты чего? — испугалась я.

— Мы про негритенка забыли.

— Про кого? — Теперь я растерялась.

— Про негритенка, ну… Сашу этого…

— Ему двадцать пять лет, и называть его негритенкомнесколько странно. А потом, что значит забыли, если он приехал?

— В зеленых штанах и желтой футболке? Точно канарейка.Он нам все испортит. Посмотри в шкафу, там должен быть мужнин костюм.

К слову сказать, мужей у Серафимы было три: первый оставилна память гараж, второй — машину, а третий, по бедности, — носильные вещи.Вообще-то он собирался их забрать, но проникнуть в квартиру, не встретившись сбывшей супругой, не имел возможности и второй год оттягивал счастливый мигсвидания.

Я устремилась к шкафу, но тут в дверь постучали и в прихожейпоявился . Саша. Никаких зеленых штанов в помине не было, выглядел он простосокрушительно, под стать “мечте бандита”, а улыбался так, что глаза слепило. Яза всех нас порадовалась, затем подошла к зеркалу, взглянула на свое отражениеи глубоко вздохнула.