Злость Ангелины прошла. Этот бородач был совершенно измучен,находился на пределе сил. Его можно было только пожалеть! Она наклонилась,желая рассмотреть того, кто его так разозлил, – и отшатнулась, когда холодныйлунный свет отразился в неподвижных серых глазах, заострил чеканные черты лица.Никита!.. И он мертв!

Понадобилось несколько мгновений, чтобы понять: онаошиблась. Этот юноша не Никита Аргамаков – и он еще жив. Вот именно – еще!

У него было худое, строгое, почти иконописное от му́килицо, но в размахе бровей и твердых губах таилась скрытая сила, и когдаАнгелина вновь осмелилась заглянуть в его глаза, она ощутила, как сжалосьсердце. Он смотрел словно бы уже из некоей запредельности. Она чувствовала егогорячечное дыхание, слышала бессмысленный шепот: «Лодка-самолетка.Лодка-самолетка...» – а взгляд его летел к ней издалека. Чудилось, душа этогоюноши уже покинула тело и лишь последний ее отблеск сверкает в глазах.

Ангелина поняла, что это последний взор жизни! Последнеебиение ее!

Она со всех ног бросилась за санитарами. Уже через полчасаобмытый, с перевязанной грудью и бедром раненый, чей тихий бред так и непрекращался, был внесен в палату и уложен у окна.

Тяжелая ночь длилась долго, но Ангелина несколько разулучала мгновение, подбегала к этому топчану и слышала все те же слова:«Лодка-самолетка. Лодка-самолетка...»

Яркая луна печально глядела в измученное лицо, высвечиваякаждую его черточку. Ангелина прижала руку к горлу, где копились слезы. Незатем ли она положила этого незнакомца к окошку, чтобы еще раз поддатьсялунному обману и хоть в воображении вновь увидеть то незабываемое лицо? Но этобыл другой, совсем другой человек. И все же Ангелина знала: ни за что не отдастего смерти.

* * *

Всякое свободное мгновение она теперь проводила рядом с ним,слушая все то же тихое бормотание. Теперь Ангелина знала, что его«лодка-самолетка» и впрямь имеет вид огромной ладьи с крыльями, плывшей посиним волнам небесного океана. По двадцать человек сидят вдоль бортов, управляяэтими крыльями, а вместо паруса над лодкой поднят преогромный шар, наполненныйгорячим воздухом. И еще в бреду все чаще звучало название какой-то деревни –Воронцово – и два имени: Ростопчин и Леппих.

Ангелина не знала, кто такой Леппих и где находитсяВоронцово, однако фамилия всесильного московского губернатора заставила еенасторожиться. Это уже мало походило на безумный бред, и она решила завтра жепривести в госпиталь деда, чтобы и он послушал эти странные слова, однако внезапнобред прекратился. Наступил кризис. Сутки раненый пролежал пластом, молча,смертельно бледный, и Ангелина то и дело подносила к его губам зеркальце,пытаясь уловить слабое дыхание.

Лежащие по соседству раненые поглядывали на нее участливо,шепча слова ободрения, и только черноглазый бородач, который никак не могпростить, что «этого губошлепа» положили на самое лучшее место, у окна, нестесняясь, выражал свою радость, что уж завтра-то он займет освободившийся «навоздушке, на солнушке» топчан.

Ангелина едва сдерживалась, чтобы не обрушить на его головупроклятия. Но вдруг забыла обо всем на свете: на ней остановился внимательныйвзгляд серо-голубых, на диво ясных глаз того самого раненого, которого она ужепочти оплакала.

Он очнулся! Он вернулся из своего далека! И, вся во властибезмерного счастья, Ангелина схватила его за руку и пробормотала:

– Как тебя зовут?

Будто именно это сейчас было самым главным!

* * *

Его звали Меркурий. Позже, когда смерть и впрямь отступиласьот него, Ангелина спросила, почему его назвали в честь римского бога и вестникабогов. Он усмехнулся:

– Нет. Мой святой – мученик Меркурий Смоленский, воин.Слыхала о нем?

Ангелина пожала плечами, и тогда Меркурий поведал ей быль орусском ратнике, в одиночку побивавшем несчетные полчища татар, подступавших кСмоленску во времена достопамятные. После одной такой битвы Меркурий нес ночнуюстражу, но сморил его сон, и тогда подкрались к нему враги, навалились всемскопом и обезглавили. Татары не сомневались, что уж теперь-то путь на Смоленским открыт. Но пока они упивались предвкушением победы, мертвый Меркурий встали, держа в руках свою отрубленную голову, двинулся потайной тропою к городу. Ондошел до ворот, и голова его кровавым языком провещала тревогу, после чегоМеркурий безжизненно рухнул наземь. Но защитники смоленские уже изготовились кобороне – и столь удачно отбили вражий натиск, что татары надолго забыли путьна Смоленск, где и погребены были святые мощи Меркурия-воина.

Ангелина с внутренней дрожью выслушала эту странную историюи долго потом не могла смирить биения сердца. Во всем облике Меркурия было длянее нечто неотразимо влекущее и вместе с тем отстраняющее – непостижимоесочетание, подобное блеску солнца на ледяной глади реки. И в его взглядеАнгелина тоже видела мучительное влечение к ней как к женщине – и отрешенноеспокойствие схимника, воспретившего себе всякую надежду на счастье.

И все же они сдружились. Меркурий даже поведал Ангелинетайну своего происхождения: молоденькая крестьянка в муках родила его у стенмонастыря – и замерзла на ноябрьском морозе. Монахи подобрали дитя, окрестилиего по имени святого мученика, коего поминали в тот день, и Меркурий выроссреди них готовым для монастырской жизни, однако два года назад – ему едваисполнилось семнадцать – скончался ключарь[13], брат Арсентий, и перед смертьюпризнался, что именно он, тогда еще просто смиренный инок Арсентий, соблазнилкрасавицу Татьяну, а потом, убоявшись содеянного, бросил ее на произвол судьбычреватою, так что монастырский приемыш Меркурий – чадо греха и его, Арсентия,сын.

Эта история потрясла юношу и отвратила его от монашескойстези. Он мечтал о страданиях для искупления греха, доставшегося ему понаследству, а потому, прибавив недостающие лета, пошел в рекруты взамен сынахозяйки дома, где как-то раз остановился на ночлег во время странствий.Началась война. Полк, где служил Меркурий, стоял под Москвою – об этой поресвоей жизни он почти не упоминал, – потом спешно был двинут на фронт. В первомже сражении Меркурий, тяжело раненный, уже не сомневался в скорой своейкончине, но, очнувшись и увидев прямо перед собою синие девичьи глаза,исполненные тревоги, почувствовал, что Господь простил ему родительский грех ив знак этого послал своего ангела. Ангелина с первого взгляда растрогала егосердце, а узнав ее имя, Меркурий взглянул на нее с каким-то суеверным ужасом –и она вновь ощутила необъяснимую связь меж их душами и судьбами.