К вечеру у меня заболела голова. ОлегЯковлевич снабдил фотографией жены, но никто даже отдаленно напоминающийхудощавую, коротко стриженную брюнетку из подъезда не выходил. В старинномдоме, стоящем в тихой улочке, было только три этажа и шесть квартир. К концунедели я знала всех. Девочку-школьницу, уходившую из дома с завиднойаккуратностью ровно в восемь и возвращавшуюся в три, няню, прогуливающую младенца,пока мать уезжала в шикарном «Вольво», элегантную пару, ведущую «артистический»образ жизни, и, конечно, Олега, работавшего день-деньской. Узнала всех, кромеКсении. Она не показывалась, высунулась только один раз в ближайшийсупермаркет. Если у дамы и был любовник, то она, очевидно, перестала с нимвстречаться.

По ночам тоже не происходило ничегоинтересного. Тринадцатилетний внук приветливой бабки пришел в полный восторг,когда я предложила ему пятьдесят долларов за страшно интересное дело. Не спатьнесколько ночей, а сидеть у окошка и методично записывать всех, кто входит ивыходит из подъезда. В случае появления Ксюши следовало моментально звонитьмне.

Но по ночам дом спал. Только пара молодыхсупругов веселилась, раскатывая на шикарном автомобиле. Я загрустила. Простаяна первый взгляд задача начинала принимать характер неразрешимой. На всякийслучай я завела дневник и скрупулезно отмечала все перемещения жильцов дома.Если Олег Яковлевич потребует отчета, хоть будет что показать.

В четверг вечером бензинщик позвонил исообщил, что они с женой идут в театр, а потом в ресторан, домой предполагаютвернуться около двух часов. Я посчитала себя свободной от наружного наблюденияи, велев помощнику-подростку глядеть в оба, преспокойненько осталась дома.

В квартире стояла тишина. Катя дежурила вбольнице, Сережка задерживался, а Юлечка поехала к сокурснице готовиться кэкзамену. Лишь несчастный Кирюшка маялся над уроками. Изредка он выбегал накухню, делал бутерброд и ныл:

– Повезло же Маше Галкиной, у нее мамаучительница математики, а тетя преподает русский, никаких проблем. А у нас всемье кругом бесполезные люди, врачи да журналисты! Вот и мучайся теперь суравнениями…

Около десяти вечера он, устав, засобиралсяспать. Влез под одеяло, схватил книгу «Смерть на чердаке» и вдруг заорал:

– Лампуша! Катастрофа!

Испугавшись, что мальчишка поранился, явлетела в детскую. Кирюшка судорожно рылся на полках.

– Что случилось?

– Катастрофа, – убивалсяКирка, – совсем забыл, русичка велела завтра принести на урок литературы«На дне» Горького…

– Ну и что?

– А я забыл сходить в библиотеку…

– Подумаешь, завтра возьмешь!

Кирюшка уставился на меня круглыми глазами.

– Лампудель, ты не поняла, завтра напервом уроке книга должна лежать на парте. Иначе вломит два балла.

– Да уж, – вздохнула я, – неповезло. Впрочем, тебе наука.

– Ну забыл, забыл, – стоналКирюшка, – скоро четверть заканчивается, а у меня по литре и так драма.

– Какая?

– Четыре тройки и две двойки.

– Да, в такой ситуации не рекомендуетсяигнорировать требования учителя.

– Ну придумай что-нибудь,Лампушечка! – взмолился Кирюша. – Ты у нас умная, сообразительная,талантливая…

Я усмехнулась: ну, хитрец.

– Ладно, так и быть, загляну к соседям,может, у них есть.

На нашей лестничной клетке пять квартир. Вдвух живут молодые бездетные пары, зато в 47-й квартире есть школьники, и япозвонила в дверь. Высунулась растрепанная голова. Соседка Анна Сергеевна,довольно милая дама, всегда вежливо здоровается, гладит наших собак и никогдане торопится уехать в лифте, а ждет, пока вы подойдете к кабине. Впрочем, онаиногда заглядывает вечером к нам померить давление, а когда ее сын,тринадцатилетний Антон, сломал руку, Катя поехала с парнишкой в травматологию.Словом, совесть меня не мучила, когда палец жал на звонок.

– Добрый вечер, Анна Сергеевна.

– Здравствуйте, ЕвлампияАндреевна, – пропела дама и уставилась на меня.

– Понимаете, тут у нас такое деловышло, – забормотала я, – нет ли у вас случайно «На дне», простопозарез нужно!

Анна Сергеевна секунду помолчала, потом улыбнулась:

– Конечно, есть, заходите, сейчас дам,идите, идите прямо на кухню, холодильник там.

Не понимая, при чем тут холодильник, я вошла внебольшую кухоньку и села на табуретку. Анна Сергеевна открыла новехонький«Аристон», достала бутылку «Гжелки» и протянула мне:

– Вот.

Окончательно растерявшись, я проблеяла:

– Мне «На дне».

– А здесь как раз на дне и осталось,граммов пятьдесят, не больше, – мило улыбнулась соседка, – впрочем,если не хватит, могу дать непочатую, но вы вроде на дне просили…

С трудом сдерживая смех, я пояснила:

– Пьеса М. Горького «На дне», Кирюшкезавтра в школу надо!

Анна Сергеевна всплеснула руками и захохотала,я следом за ней. Но, к счастью, у соседки дома была не только бутылка, но ихорошая библиотека. Получив вожделенный томик, я отнесла его Кирюшке и улегласьна диван перед телевизором, намереваясь приятно провести время. И тутзатрезвонил телефон.

– Немедленно приезжайте, – велелОлег Яковлевич.

– Куда?

– Ко мне домой, – отрывисто сообщилмужик и бросил трубку.

Недоумевая, я взглянула на часы – безпятнадцати одиннадцать. Интересно, что у него случилось? И потом – зовет вквартиру, ведь договаривались, что я с его женой пока знакомиться не буду!

Писемский распахнул дверь сразу. Я шагнула впросторный холл. Сразу было видно, что человек не так давно получил богатство итеперь хочет его продемонстрировать. Или это убранство на Ксюшин вкус?

С потолка свисала чудовищная люстра – бронза схрусталем. Нечто подобное находится в Колонном зале и вполне уместно там, вквартире же подобный светильник просто подавляет. На полу, прямо от дверей шелбелый мохнатый ковер. Я с сомнением покосилась на свои сапоги.

– Где у вас тапочки?

Но хозяину, очевидно, было плевать на полы,потому что он буквально вытряхнул меня из куртки и велел:

– Идите в кабинет.