Вроде бы самое простое и логичное решение – хорошая диверсияв петроградском авиационном отделении Русско-Балтийского завода. Технически этовполне осуществимо. Агентов во вражеской столице имеется достаточно, в томчисле отличных специалистов по поджогам и взрывному делу. Превратить цех иангар вместе с подготовленными к сборке десятью аппаратами в груду головешек –дело для профессионала не слишком сложное. Однако что дальше?

Да, на первом этапе большого наступления небо будетоставаться немецким. Но масштабная диверсия против «Муромцев» станет для царясамым убедительным доказательством того, что германцы очень боятся воздушногогиганта. Русские плохо умеют организовать работу в обычных условиях, зато вавральной обстановке эта нация способна мобилизоваться как ни одна другая. Напроизводство тяжелых аэропланов сразу же найдутся любые средства. Выделятсколько надо строителей, инженеров, квалифицированных рабочих. Не успеешьоглянуться, как невесть откуда, из пучины морской, выскочат разом не десять, атридцать три богатыря. По расчетам Большого Генштаба, фронтовая операция можетпродлиться около полугода. За это время небо почернеет от «Летающих слонов».Наступление, которое начиналось за здравие, кончится за упокой.

Нет, диверсия – не метод.

Убить конструктора?

Технически опять-таки пара пустяков. Но это надо было делатьраньше, на стадии проектирования. Теперь поздно. Эффект снова получитсяобратный: террористическая акция лишь уверит русское командование, что«Муромец» имеет большое стратегическое значение.

Вообще, чем больше будет шума и грохота вокруг воздушногокорабля, тем хуже для дела.

Значит, третье.

Уязвимый кончик хобота у «Летающего слона» – колебаниявысокого начальства, которое а) консервативно и плохо разбирается в вопросахавиации; б) экономит деньги; в) делится на клики, фракции и группировки, укаждой из коих собственные интересы.

У «Ильи Муромца» наверху есть покровители, но есть имногочисленные влиятельные противники. Вот и нужно помочь этим славным людямодержать победу в их подковерной борьбе.

Первая же рекогносцировка в околоштабные круги определилавремя и место. Судьба воздушного корабля выяснится на авиационном смотре,который сторонники «Муромца» затевают специально, чтоб произвести впечатлениена верховного главнокомандующего. Если сам Никник поддержит проект – всепрепятствия рухнут как по мановению волшебной палочки. Значит, нужно, чтобымногомоторный аэроплан великому князю не понравился.

У сложной задачи нашлось неожиданно легкое решение. Вовсяком случае, таковым оно представлялось Зеппу издалека.

Попасть в Особый авиаотряд при имеющихся связях и навыках,да при общем дефиците пилотов будет нетрудно. А там можно устроить с помощьюТимо, мастера-золотые-руки, какую-нибудь техническую бяку, от которой «слон» вовремя демонстрации свалится прямо на чугунную башку его высочества. Нет, лучшегде-нибудь поблизости, а то, не дай боже, вместо Никника назначат другогоглавнокомандующего.

Сказано – сделано.

Через шесть дней после того, как капитан фон Теофельс нашелу слона кончик хобота, в Особый авиаотряд прибыл рубаха-парень Миша Долохов сосвоим долговязым механиком. Осмотрелся, принюхался, наладил теплые отношения сначальством и товарищами.

И шапкозакидательское настроение скисло.

Секретная зона была близехонько, на краю летного поля.Близок локоть, да хрен укусишь.

Первые впечатления были неутешительны.

Объект охранялся всерьез, без обычной российскойрасхлябанности. Перед ответственным смотром меры безопасности наверняка ещебольше усилятся. Проникнуть на территорию – не шутка. Деревянный забор – неВеликая китайская стена. Подобраться к машине в ночь перед парадом и что-нибудьтам нахимичить сложно, но можно. Однако, как вскоре выяснил Зепп, перед каждымвылетом «Муромец» подвергается тщательной двухчасовой проверке – по всем аварийноопаснымузлам. По случаю смотра проверка наверняка будет усиленной. Каким бы мастеромни был чудесный Тимо, механики аэроплана все равно знают уязвимые места своеймашины лучше.

Насколько легче работалось в России до начала войны или всамом ее начале! Русские были беспечны, как дети. Во времяавгустовско-сентябрьского наступления штабы армий передавали по радио в корпусаи дивизии приказы открытым текстом… О где ты, утраченная невинность!

Парадокс: именно из-за того, что германская разведка оченьхорошо работала, русские так быстро обучились осторожности.

Так что вблизи орешек оказался крепким. Сразу не раскусишь.

Жизненный опыт Зеппа свидетельствовал, что самое слабоезвено в любой системе защиты – человеческий элемент.

Капитан был убежденным гуманистом и очень любил своихбратьев и сестер по биологическому виду. За полезность.

Мягкие, теплокровные, доверчивые создания, такие открытыевсякому доброму слову и участливому взгляду, были восхитительнонепоследовательны и алогичны. Попробуйте-ка вскрыть банковский сейф, не знаякомбинации цифр. А человека погладишь там-сям, ущипнешь, пощекочешь, и он самраскроется. Просто талант нужно иметь. Любить надо человека, вот что.

Поэтому Зепп сразу полюбил всех своих новых друзей, боевыхсоратников, с которыми, черт побери, вместе на смерть идти, защищать Родину оттевтонского нашествия.

Честно говоря, полюбить летунов полковника Крылова былосовсем нетрудно. Это всё были забубенные головушки – молодые, веселые парни,как две капли воды похожие на немецких летчиков.

В Особом авиаотряде, как во всякой воинской части, имелосьдва отдельных помещения, дабы вкушать хлеб насущный. Только в обычном полкуесть столовая для нижних чинов и офицерское собрание, а здесь разделение былопо иному принципу: для «соколов», то есть для летного состава, и для «ужей» –то есть наземного персонала. Летуны между собой званиями не мерялись, толькомастерством да удачей. В лучшем из деревенских домов, бывшей цукерне «Роскош»,расположилась кантина для небесного люда, неважно – со звездочками на погонахили без. «Рожденные ползать» – адъютант отряда, командир зенитчиков, старшиймеханик, военные чиновники – столовались в другом месте.

Но и в летчицкой кантине, как приметил Зепп, тожесоблюдалась своя иерархия. Часть залы, приподнятая на одну ступеньку иогороженная перильцами, пустовала. Там белел ослепительной скатертью какой-тоособенно нарядный стол, украшенный вазой с цветами. За остальными столамиприслуживали дневальные солдаты в фартуках, а у этого священнодействовалапухлая, миловидная кельнерша с кружевной наколкой на золотистых волосах.

– Для начальства? – спросил Теофельс у соседей.