– Я никуда не пойду. Только в присутствии врача…Капитан легко поднял меня с кровати, легко подтолкнул к двери и злорадно шепнулмне в затылок:

– Пойдешь, никуда не денешься. Или ты думала, что я довторого пришествия буду с тобой вошкаться?

…Мы вышли в полуосвещенный по причине позднего временикоридор. Где-то в самом конце маячила тяжелая фигура напарника капитана. Янарочно шла медленно, цепляясь глазами за плотно прикрытые двери палат: в однойиз них лежит чемпион Европы по греко-римской борьбе, я даже знаю, где именно…Его помощь сейчас бы не помешала.

– Передвигай ноги поживее, – шепнул мне в спинукапитан.

– Не могу. Ботинки жмут…

Неожиданно руки ??апитана настигли мои плечи, сжали их, и яоказалась прижатой к стене.

– Если ты не заткнешься, если не перестанешь ныть, –хрипло прошептал он, – то времена, проведенные в коме, покажутся тебе райскимикущами. Эти ботинки не могут тебе жать, потому что это твои ботинки. Ты поняла?

– Отпусти меня, сволочь, – снова этот жуткий приступтошноты, с которым все труднее справляться, снова ощущение невесомой тяжести вживоте от близкого лица капитана, – иначе так врежу по яйцам, что необрадуешься!

– А ты, оказывается, не все забыла, – он все-такиотпустил меня, и мы продолжили бесконечный путь по бесконечному коридору.

…Сейчас будет поворот направо, черный ход, которыйзакрывается только на ночь, потом пост дежурной медсестры, возле которого япостараюсь задержаться. Перспектива ехать куда-то с капитаном на ночь глядяникак не прельщала меня: я помнила, как воровато, как плотно он закрыл дверьмоей палаты… Самого же капитана, видимо, не прельщала встреча с дежурноймедсестрой. Хотя сегодня – я знала точно – дежурила Эллочка Геллер, милейшеесущество с курчавыми висками и тихой влюбленностью в Питер – город, в которомона никогда не была. Я даже знала, что сейчас читает интеллигентная близорукая(вполне во вкусе Олега Марилова) Эллочка: «Вверх по лестнице, ведущей вниз» БэлКауфман…

А дальше случилось то, о чем я смутно подозревала, – капитанлегонько подтолкнул меня к оказавшейся незапертой двери на черную лестницу. Мыбыстро спустились вниз и спустя минуту оказались в парке клиники, прямопосередине смутного февральского неба. Капитан уверенно вел меня по только емуизвестному маршруту. Я еще цеплялась взглядом за черные силуэты деревьев,которые видела при свете дня, – эта территория уже была помечена мной. Сейчасбудет частокол ограды, а за ней – город, который я помню только по названию…

Мы вышли из парка клиники через маленькие ворота, осуществовании которых я даже не подозревала. Капитан, несмотря на непрогляднуютьму, вел меня уверенно – видимо, он неплохо подготовился к сегодняшней ночноймистерии.

– Это похищение? – спросила я у него.

– Что-то вроде, – даже в темноте я чувствовала егонадменную, острую, как лезвие ножа, улыбку.

…Несколько раз зажглись и погасли фары – нас уже ждали.

Капитан ласково втолкнул меня в машину, где сидели еще двое.Одного я сразу же узнала по глыбообразным расплывшимся плечам – тот самыйсилуэт в проеме дверей моей палаты. Еще один тип, похожий на всех типов,отирающихся в салонах машин в ночное время, сидел за рулем.

– А вот и мы, – по-домашнему промурлыкал капитан Лапицкий.– Трогай, Виталик. По трассе и к Бронницам.

Черт возьми, что это еще за Бронницы? Материк, глубоководнаявпадина, железнодорожная станция, запавшая за подкладку магистральных путей,место моего рождения, место смерти Олега Марилова?.. Этот вариант показался мнесамым приемлемым. Они решили устроить следственный эксперимент, совсем как вбезмозглых книжках, которыми снабжала меня Настя. Вот только какой смысл везтименя туда ночью, когда мрак шоссе благополучно совпадет с мраком в моейпамяти?..

– Все экспериментируете, капитан? Только этот вашследственный эксперимент – полная дешевка, – прокомментировала я с невестьоткуда взявшимся веселым энтузиазмом.

– Заткнись, – посоветовал мне капитан, – еще успеешьнаговориться.

Машина резко рванула с места, и спустя несколько минут мыуже мчались по пустынной трассе. Капитан сидел рядом со мной, я видела егохищный профиль в свете фар одиноких встречных машин. В смазанной пляске огней,остающихся далеко позади. Этот профиль не предвещал для меня ничего хорошего.Он хранил верность погибшему другу. В своем подозрительном, извращенноммилицейском воображении он придумал для себя историю обо мне. Историю, вкоторой я была причиной смерти его друга, не более.

Не более, но и не менее. Меня было за что ненавидеть. Таженщина, погибшая вместе с Олегом в катастрофе, не в счет. С мертвых все взяткигладки.

В полном молчании мы скоротали полчаса на стылой трассе,пока наконец машина не остановилась. Шофер Виталик подогнал ее к самому кювету,заглушил мотор и так и остался сидеть с прямой спиной, в полном молчании.

– Ну, идем, – сказал мне капитан. – Сейчас посмотришь,где все произошло. Ботинки не жмут?

– А вы, я смотрю, зуб вставили, – я заметила это еще впалате, когда оскалившийся капитан потирал подбородок, стараясь снять легкуюболь от моего удара. – Поздравляю, очень симпатично – Идем, – он протянул мнеруку.

Сейчас я выйду из машины и, возможно, все узнаю о себе. Меняпрошиб пот, затея капитана уже не казалась безмозглой.

… – Это здесь, – сказал он, когда мы выбрались изавтомобиля, пересекли шоссе и оказались на противоположной стороне.

– Мы ехали в Москву? – спросила я. Это место ничего неговорило мне.

– Да. Видишь эту эстакаду? Он врезался в бетонноеограждение… Трасса была скользкой, к тому же пошел снег… Ты сидела рядом с ним?Или рядом с ним сидела она? – не глядя на меня, спросил он.

Даже здесь, на месте гибели друга, он пытался в чем-тоуличить меня. Я пожала плечами:

– Я же говорила вам – я ничего не помню.

– Да-да, я знаю, – он старался не раздражаться, но унего это плохо получалось. – Ты ничего не помнишь. Твоя башка забита всякойвсячиной, как старый чердак, но главного ты не помнишь, черт возьми! Я даже незнаю, как к тебе обращаться, потому что не знаю, как тебя зовут… Неестественно,чтобы у человека не было имени, а тебе даже в голову не приходит взбунтоватьсяпо этому поводу…

– Бессмысленно бунтовать по этому поводу, – тихосказала я, – я просто надеюсь… Вы ведь надеетесь, что дослужитесь до майора?

– Больше всего я надеюсь на то, что все-таки узнаю, ктоты.

– Зачем? – Я внимательно рассматривала парапетэстакады, надеясь найти там следы катастрофы, в которую попала. – Ведь то, чтослучилось два месяца назад, – несчастный случай, только и всего. Вы понимаете?Произошел несчастный случай, и ваш друг погиб. Никто не виноват.