Я, не отрываясь, смотрела на пистолет в руках Лапицкого: онзавораживал меня, как магический кристалл.

– Хотите подержать? – спросил капитан, легко спрыгнулсо стола и, не дожидаясь ответа, сунул «браунинг» мне в руку.

И почти тотчас же Виталик отпустил меня, мягко отскочив всторону. Я бы не удержалась на ногах, если бы не невесомая тяжесть пистолета,которая удерживала меня, как якорь. Прошло несколько томительных секунд.«Браунинг» согрелся в моей руке, и я вдруг почти перестала замечать его. Нет,«замечать» было не тем словом, – я с ужасом поняла это.

Пистолет показался мне привычным. Не этот пистолетконкретно, а вообще пистолет. Я имела к нему отношение.

– Ну как? – улыбнулся прорезью губ капитан. – Приятнаятяжесть?

И снова сотни игл впились мне в шею. И снова я увидела плохопростроченный шов, который делил голову манекена, лежащего на пороге, на двечасти.

– Смотрите в правильном направлении, – одобрил менякапитан. – В декабре прошлого года, чуть больше двух месяцев назад, на этойдаче произошел неприятный инцидент. Мелкая склока, в результате которой мыполучили на руки три трупа…

– Двоих четвероногих друзей не считаем, – добавилВиталик.

Собаки, вяло подумала я, собаки. Значит, убили еще и двухсобак. Но если их убили – почему они так лают? Может быть, кто-нибудь успокоитих?..

– Эти трупы – сплошная головная боль. Люди довольноуважаемые, каждый в своем бизнесе. Вы их знаете.

– Я никого не помню, – в отчаянии выдохнула я.

– Заметьте, я не сказал «помните». Я сказал – «знаете»,– поднял палец капитан, он не забыл ничего из сказанного мной на эстакаде. – Выих знаете, а если не знаете – должны помнить: я показывал вам их фотографии вклинике. Так вот, у двоих из них не было ни малейшего повода убивать другдруга. Они никогда не делили сфер влияния. Они никогда не пересекались. Дажеесли предположить, что один из них перешел дорогу другому, – они убрали бы другдруга чужими руками. Солидные люди, что и говорить. Итак, явного повода небыло… Или все-таки был?

Я затравленно смотрела на капитана, я не могла понять, чегоон от меня хочет.

– Фамилии Сикора и Кудрявцев вам ничего не говорят?

«Сикора» – какая странная фамилия… Нелепо быть убитым, имеятакую фамилию…

– Нет, они ни о чем мне не говорят. Капитан погрустнел.

– Жаль. Значит, ничего из окружающей обстановки неприпоминаете?

– Нет.

– И никогда здесь не были? Ни намека на присутствие?

– Я не помню. Я ничего не помню. Оставьте меня в покое…

– При каких обстоятельствах вы оказались в машинемайора Марилова? – Капитан сжимал кольцо вопросов, и мне на секунду показалось,что оно сейчас сомкнется у меня на горле. Погибший Олег, любитель блондинок истарых фильмов, был майором, вот как…

– Не помню.

– Кто была женщина, которая ехала вместе с вами?

– Не помню.

– Вам что-нибудь говорит фамилия Сикора?

– Не помню.

– Вам что-нибудь говорит фамилия Кудрявцев?

– Не помню.

– При каких обстоятельствах вы оказались в машинемайора Марилова?

– Не помню.

– Александр Шинкарев был связан с Сикорой?

– Не помню.

– При каких обстоятельствах вы оказались в машинемайора Марилова?

– Не помню.

– Как звали вторую женщину в машине?

– Не помню.

– Сколько раз вы выстрелили из «браунинга»?

– Не помню.

– Вы стреляли из «браунинга»?

– Не помню…

– Меня зовут капитан Лапицкий. Повторите, – его голосбыл так резок и настойчив, что мне захотелось поднять пистолет и выстрелитьпрямо в самую сердцевину этого голоса…

– Капитан Лапицкий, – вместо этого послушно повторилая.

– Как зовут вас?

– Не помню.

– Сколько раз вы выстрелили из «браунинга»?

– Не помню, не помню, не помню…

– Кудрявцев и Сикора были убиты из одного пистолета.Того, что вы держите в руках. Вы стоите примерно на том же месте, с которогостреляли в Сикору. Покажите, как это было. Вы выпустили в него всю обойму?

– Нет! – вдруг закричала я.

– Значит, вы помните, что не убивали? Не стреляли изпистолета?

– Я не помню…

– Как вас зовут?

Я вдруг начала истерически смеяться, – я смеялась и простоне могла остановиться. Как легко, оказывается, ответить на все вопросы… Нужнотолько не отвечать, и все, прикрывшись универсальной формулой, как щитом.Так-то, Костя Лапицкий, капитанишко-неудачник, близок локоток, да не укусишь… Сменя все взятки гладки, и любая судебно-медицинская экспертиза это подтвердит.Я подняла пистолет, наклонила голову к плечу и весело спросила у Лапицкого:

– Куда, говорите, я выпустила всю обойму? Вот в этогочеловека? – Я указала пистолетом на манекен, лежащий на полу. – Проведемследственный эксперимент, или как там это у вас называется?!

– Проверка показаний на месте, – с ненавистью поправилкапитан. Его лицо дробилось на несколько лиц, они парили надо мной, и в каждоехотелось выпустить пулю из незаряженного пистолета. Незаряженного, я это знала.

– Костя, что ты делаешь? – Я впервые услышала голосженщины, резкий и прерывистый. – У нее же истерика, разве ты не видишь?Захотелось неприятностей на наши бедные головы? И так влезли по самую маковку…

– Иди лучше собак успокой. Я знаю, что делаю, – яростнорявкнул капитан.

– Правда, шеф, чего-то мы заигрались, – Виталикнеожиданно принял сторону женщины. – Это же подсудное дело… Видишь, какзаходится? Она еще ласты склеит здесь от нервного напряжения. А я из-за этойбезмозглой личинки шелкопряда под статью идти не намерен…

– Все чистенькие, да? – Капитан ухе не считал нужнымсдерживаться. Ярость ломала и корежила черты его лица: весь продуманный планрушился, я видела это, выглядывая из-за своего надежного щита. – Ты же видишь,она наверняка была здесь, она все помнит, только прикидывается, издевается наднами. Ведь ты помнишь, да?! – Капитан снова перекинулся на меня.

– В кого стрелять, капитан? – с наслаждением спросилая. – Кого еще я отправила на тот свет?

– Да успокоит кто-нибудь этих чертовых псов или нет? –Капитан явно потерял контроль над собой, и мне на секунду стало даже жаль его:бедный, заблудившийся во взрослой карстовой пещере мальчик…