Температура упала; Шанталь не спала уже триночи кряду, но, варя себе утренний кофе, чувствовала себя хорошо как никогда.Нет, она не единственная, кто испытывает страх. Быть может, она единственная,кто сознает свою трусость, ибо все прочие называют жизнь «бессмысленнымсостязанием», а присущий им страх принимают за благородство.

На память ей пришел один из жителей Вискоса,который двадцать лет проработал в аптеке соседнего городка, а потом был уволен.Он не требовал себе ни выходного пособия, ни пенсии, объясняя это тем, чтодружил с аптекарем, не хотел никак того ущемлять, ибо знал, что его рассчиталииз-за возникших финансовых трудностей. Все это было враньем: он не подал в судиз трусости, ему во что бы то ни стало хотелось, чтобы его любили, чтобывладелец аптеки по-прежнему считал его благородным человеком и хорошимтоварищем. Но, когда спустя какое-то время он все же пришел проситьзаработанные деньги, с ним и разговаривать не стали — было уже слишком поздно:он ведь подписал заявление об увольнении и ни на что больше претендовать немог.

Так ему и надо. Изображать великодушиепристало лишь тому, кто страшится занять определенную позицию в жизни.Разумеется, намного проще верить в собственную доброту, чем кому-топротивоборствовать и отстаивать свои права. Гораздо легче проглотить обиду,снести оскорбление, чем набраться храбрости и вступить в борьбу с сильнымпротивником. Всегда можно сказать, что камень, которым в нас швырнули, пролетелмимо, и только ночью, оставшись наедине с самими собой, когда жена, или муж,или школьный товарищ спит, — только ночью, в тишине оплакиваем мы нашутрусость.

Шанталь выпила кофе, мечтая, чтобы день прошелпоскорее. Вечером она уничтожит целый городок, покончит с Вискосом. Он так итак перестал бы существовать при жизни уже следующего поколения, ибо в нем нерождаются дети: молодые люди предпочитали плодиться и размножаться в другихгородах страны — там, где празднично и красиво, где носят нарядную одежду, гдепутешествуют и где есть «бессмысленное состязание».

День, вопреки ее желаниям, тянулся без конца.От пепельного неба, от низких туч возникало ощущение, будто время вовсеостановилось. Пелена тумана скрыла горы, и казалось, Вискос отрезан от всегомира, замкнут и затерян в самом себе, словно остался единственным на всейпланете обитаемым местом. В окно Шанталь видела, как чужестранец вышел изгостиницы и по обыкновению зашагал в сторону гор. Шанталь забеспокоилась было освоем золоте, но тотчас успокоилась — он ведь уплатил за неделю вперед, абогатые люди денег на ветер не бросают — так ведут себя только бедняки.

Девушка попыталась читать, но смысл ускользалот нее. Тогда она решила прогуляться по Вискосу, и единственным человеком,которого она увидела по пути, была Берта, старуха-вдова, целыми днями сидевшаяперед домом и бдительно следившая за всем, что происходит в городе.

— Похолодало наконец, — сообщила она Шанталь.

Та спросила себя — почему это люди придаютпогоде такое значение, и молча кивнула в знак согласия.

Потом пошла дальше, ибо за долгие годы,проведенные в Вискосе, они с Бертой уже переговорили обо всем, о чем толькоможно было переговорить. Одно время она даже заинтересовалась этой сильнойженщиной, которая сумела наладить свою жизнь даже после того, как осталасьвдовой — муж ее погиб в результате одного из несчастных случаев, столь частыхна охоте. Берта тогда продала все свое имущество и, вложив эти деньги вместе состраховкой в какое-то надежное предприятие, жила теперь на ренту.

Потом, впрочем, Шанталь утратила интерес кБерте — в ее жизни девушка видела все то, чего боялась: вот и она тожесостарится и будет сидеть на стуле у дверей своего дома, зимой укутавшись всотню одежек, и видеть перед глазами один и тот же пейзаж, и внимательнонаблюдать за тем, что не требует ни внимания, ни наблюдения, ибо Ничегозначительного, важного, ценного здесь не случается.

Шанталь углубилась в лес, не боясьзаблудиться, ибо как свои пять пальцев знала там каждое дерево, каждый камень икаждую тропинку. Она представляла себе, какой сегодня будет восхитительныйвечер, и на разные лады репетировала все то, что намеревалась рассказатьземлякам: она то сообщала им все, что видела и слышала, то дословно передавалаим слова чужестранца, плела историю, о которой сама бы не могла сказать, правдаэто или вымысел, и даже подражала манере речи человека, уже три ночи кряду недававшего ей спать.

«Он очень опасен, он хуже, чем все охотники,которых мне приходилось знать».

Шагая по лесной тропинке, Шанталь сталапонимать, что есть, пожалуй, человек, который опасен не меньше чужестранца, ичеловек этот — она сама. Еще четыре дня назад она и не подозревала, что ужесвыклась с тем, какой она стала, с тем, что может она ожидать от жизни, и стем, что жизнь в Вискосе не так уж плоха — в конце концов, летом вся округанаводнена туристами, называвшими здешние места «райскими».

Но вот сейчас чудовища выползли из своих нор,вселяя ужас в ее душу, заставляя чувствовать себя несчастной, несправедливообиженной, покинутой Богом, вытянувшей несчастливый жребий. Даже еще хуже — онипринуждали ее сознавать, какое горькое чувство носила она в себе днем и ночью,в лесу и в баре, во время редких встреч с людьми и в одиночестве.

«Будь проклят этот человек. И будь я проклятаза то, что наши с ним пути пересеклись».

Возвращаясь в городок, она раскаивалась окаждой прожитой ею минуте, проклинала мать за то, что та умерла так рано, ибабушку за то, что она внушала ей — надо стараться быть честной и доброй, идрузей — за то, что покинули ее, и судьбу — за то, что оставалась такой, а неиной. Берта сидела на прежнем месте.

— Что ты все бегаешь? — сказала она. — Присядьрядом со мной, отдохни.

Шанталь послушалась, подумав, что, если сумеетотвлечься на что-нибудь, время пролетит незаметней.

— Меняется наш Вискос, — заметила старуха. — Всамом воздухе — что-то другое, а вчера я слышала, как воет «проклятый волк».

Девушка почувствовала облегчение. Оборотеньили не оборотень, однако прошлой ночью волк выл, и по крайней мере еще одинчеловек слышал это.

— Этот город совсем не меняется, — отвечалаона. — Чередуются только времена года, и сейчас пришла зима.

— Нет. Это пришел чужестранец. Шанталь елесдержала себя. Неужели он разговаривал с кем-нибудь еще?

— Что изменилось в нашем Вискосе с появлениемчужестранца?