Они немного поговорили. На Ахава произвеливпечатление слова святого, но он по натуре был человек недоверчивый и уже давноне верил в Добро. Разбойник указал святому отшельнику место для ночлега, а самс угрожающим видом принялся точить нож. Савиний некоторое время наблюдал заним, а потом закрыл глаза и уснул.

Ахав точил нож всю ночь. А утром, когдаотшельник проснулся, встретил его рыданиями:

— Ты не испугался и не осудил меня. Впервые вжизни кто-то провел ночь рядом со мной, поверив, что я могу быть добр испособен приютить под своим кровом тех, кто в этом нуждается. Я поступил такпотому, что ты поверил, будто я могу так поступить.

И с той минуты Ахав оставил свой преступныйпромысел и взялся менять жизнь в округе. Вот тогда Вискос из прибежищаразнообразных подонков общества мало-помалу стал превращаться в город, игравшийважную роль в торговле между двумя государствами, между которыми былрасположен».

— Да, это так.

Шанталь перестала плакать и мысленнопоблагодарила бабушку за то, что привела ей на память эту давнюю историю. ВВискосе живут хорошие люди, и она может доверять им. Девушка попыталасьзаснуть, а покуда сон не шел, представляла, как расскажет горожанам все, чтоона услышала от чужеземца. Можно себе вообразить, какой испуг и изумление будуту него на лице, когда жители Вискоса выгонят его вон.

А на следующий день она с удивлением смотрела,как чужеземец, выйдя из ресторана, направился туда, где размещались бар, стойкапортье и магазин местных продуктов, и, словно самый обычный турист, как ни вчем не бывало, завел с завсегдатаями разговор, делая вид, будто ему интересныстрижка овец или способы вяления мяса. Жители Вискоса считали, что иностранцыне могут не восторгаться той здоровой и естественной жизнью, которая течет в ихгородке, и потому твердили — и всякий раз все пространней — одно и то же: отом, как славно жить вдали от пороков современной цивилизации, хотя на самомделе каждый из них мечтал бы очутиться среди скопища автомобилей, отравляющихатмосферу вредными выхлопами, в каменных джунглях, где каждый шаг сопряжен сосмертельным риском. Происходило это оттого, что большие города оказываютмагическое, завораживающее воздействие на крестьян.

Однако стоило лишь появиться в Вискосеприезжему, как все местные наперебой и с таким жаром, будто старались убедитьне только его, но и самих себя, принимались благословлять свою судьбу за то,что им выпало счастье проживать в настоящем раю, за чудо родиться здесь. Онисловно бы и не помнили, что ни один из постояльцев гостиницы до сей порыпочему-то не решил, бросив все, обосноваться в Вискосе.

Текла оживленная и приятная беседа, и все шлогладко, покуда чужеземец не отпустил реплику, которую не должен был отпускать:

— Какие у вас в Вискосе воспитанные дети! Ониникогда не вопят под окнами по утрам — не то что в других городах, где мнеприходилось бывать.

Поскольку в Вискосе вообще не было детей, намгновение воцарилось неловкое и напряженное молчание, но тут кто-то находчивопоинтересовался у чужеземца, как ему понравилось очередное блюдо местной кухни,поданное ему на ужин, — и разговор покатился дальше, вертясь по обыкновениювокруг прелестей сельской жизни и недостатков — городской.

Время шло, и Шанталь все сильней тревожилась отом, не попросит ли ее чужеземец рассказать об их встрече в лесу. Однако он ине смотрел в ее сторону, а обратился к ней лишь раз: когда заказал — и сейчасже оплатил — выпивку для всех присутствующих.

Когда же посетители разошлись, а чужеземецподнялся к себе в номер, девушка сняла передник, вытащила сигарету из забытойкем-то на столе пачки и сказала хозяйке, что, мол, очень скверно спала ночью ипотому приберет в баре утром. Та согласилась, и Шанталь, схватив свое пальто, выскочилана улицу, глотнув студеного ночного воздуха.

До дому ей было две минуты ходьбы, и девушка,чувствуя, как ползут по щекам капли дождя, думала, что, быть может, все это —лишь сумасбродная и мрачная шутка и чужеземец таким неудачным и зловещимспособом хотел просто привлечь ее внимание.

Но тут она вспомнила о золоте: ведь онасобственными глазами видела слитки.

А вдруг это не золото? Но Шанталь была слишкомизмучена, чтобы размышлять, и потому, добравшись до дому, поспешно разделась июркнула под одеяло.

На вторую ночь Шанталь оказалась перед лицомДобра и Зла. Она заснула глубоко и крепко, будто провалилась, и ничего ей неснилось, однако не прошло и часа, как девушка проснулась. Снаружи не доносилосьни звука — даже ветер не брякал металлическими ставнями, даже ночные птицысмолкли. Ничто, абсолютно ничто не указывало, что Шанталь пока еще пребывает вмире живых.

Подойдя к окну, она поглядела на пустыннуюулицу, на моросящий дождь и туман, сквозь который еле пробивался неоновый светгостиничной вывески, и в этом слабом свете Вискос выглядел еще более уныло.Шанталь хорошо знала это безмолвие, царящее в маленьких провинциальных городкахи означающее вовсе не мир и спокойствие, а полнейшее отсутствие новостей,которые заслуживали бы упоминания.

Шанталь перевела взгляд на горы; видеть их онане могла из-за низко нависших туч, но знала, что где-то там припрятан слитокзолота. Точней сказать — кирпичик желтого цвета, оставленный там чужестранцем,который указал ей точное Местонахождение клада, словно прося, чтобы девушкавыкопала золото и взяла его себе.

Она вернулась в постель, стала ворочаться сбоку на бок, снова поднялась и пошла в ванную, стала разглядывать себя взеркале, подумала, что скоро уже потеряет свою привлекательность, снова легла.Пожалела, что не взяла с собой пачку сигарет, позабытую на столе в баре кем-тоиз посетителей, впрочем, оно и хорошо, что не захватила: тот наверняка вернетсяза ней, а Шанталь не хотелось бы, чтобы ей перестали доверять. Таковы уж былинравы в Вискосе: у полупустой пачки сигарет имелся владелец; оторвавшуюся отпальто пуговицу принято было хранить до тех пор, пока кто-нибудь не хватится ееи не спросит, не находили ли; сдачу полагалось отсчитывать до последней медноймонетки, и округлять счет не разрешалось. Проклятое место — все здесь устроенопрочно, надежно и предсказуемо.

Убедившись, что заснуть ей не удастся, онапопробовала было молиться и вспоминать бабушку, но перед глазами неотступностояло одно и то же —ямка в земле, желтый брусок с налипшими на него комьями,обломок ветки, зажатый у нее в руке, как посох паломника, готового пуститься впуть. Шанталь несколько раз засыпала и тотчас просыпалась, а за окнами было всетак же мертвенно тихо, и все та же картина беспрестанно прокручивалась у нееперед глазами.

Когда же Шанталь заметила, что за окном забрезжилпервый свет зари, она оделась и вышла из дому.