следующих 12 дней не выпускать детей из подвалов. В Пренцлауэр-Берг отец Ренаты и Хельги приносил из подвала бутылки, а мать кипятила воду. Все надели по два слоя одежды, а Рената – самая младшая – вдобавок натянула на себя спортивный костюм и два пальто. Захватив свои противогазы и ранцы с запасом еды на день, три сестры спустились в подвал. На следующий день перестали работать электричество и водопровод. После этого жителям города оставалось рассчитывать только на сделанные заранее запасы либо отправляться в опасные вылазки, чтобы набрать в ведра воды из пожарных гидрантов и уличных колонок [33].

Находить детям в подвалах какие-то занятия в течение этого долгого времени было нелегко. Восемь месяцев спустя, решив описать свои переживания, одна девочка вспоминала, как все это время вместе с подругой рисовала сцены из сказок. Некоторые (в том числе ее семья) пользовались перерывами во время бомбардировок, чтобы занять очередь за продуктами или за водой, другие возвращались в свои квартиры. Небольшой подвал на Хохмейстер-штрассе, 29, где укрывались Хельга и две ее сестры, был так набит беженцами, что им приходилось спать сидя. Чтобы они не страдали от спертого воздуха, по ночам, когда бои на время затихали, родители выводили их наверх [34].

Вернувшись в свою квартиру в Вильмерсдорфе, писательница Герта фон Гебхардт даже смогла поймать по радио трансляцию «Волшебной флейты»: в тот день ее исполняли в Шаушпильхаусе на Жандарменмаркт. Она отправилась выпить кофе со своей взрослой дочерью в кондитерскую на углу, где владелец заведения, герр Вальтер, расхаживал в униформе штурмовика. Она была уверена, что старшие солдаты фольксштурма выбросят оружие до того, как Вильмерсдорф будет полностью разрушен боями, однако, глядя на отряды четырнадцати– и шестнадцатилетних ребят, тащивших винтовки высотой почти с них самих, забеспокоилась, что эти могут оказаться не такими прагматичными [35].

Шестнадцатилетний Лотар Леве доставлял сообщения под огнем противника, носясь по району Берлина, который знал как свои пять пальцев. Его командиром был лейтенант с медалью и деревянной ногой, который каждую ночь уходил навестить свою девушку. Лотар и все остальные ребята из его подразделения гитлерюгенда возвращались по ночам в родительские дома и каждое утро снова собирались, чтобы продолжить войну. Укрывшись в подвале, Лотар и пожилой солдат с нашивками нескольких кампаний обстреляли через входной проем три танка. Когда струя раскаленного газа из «панцерфауста» ударила в стену позади Лотара, он торжествовал: удар их гранат подбросил один из танков в воздух, и русские отступили. Но почти сразу после этого Лотар замер в ужасе, увидев, как группа эсэсовцев выгнала всех мужчин из дома, на котором вывесили белые простыни, и расстреляла их посреди улицы [36].

По мере того как у мирных жителей заканчивалась вода, конфликты с отрядами СС происходили все чаще. 25 апреля эсэсовцы расстреляли на Ландсбергер-аллее 130 женщин и детей за попытку вернуться в советскую часть города. Многие, вероятно, переходили границу в поисках воды. Мальчик из Пренцлауэр-Берг вспоминал, как в 4 часа утра, после того, как бой затих, вышел со своей домовой общиной за водой. Когда они пробирались мимо мертвых лошадей, перевернутых грузовиков, орудий и раненых солдат, валявшихся повсюду на Истадер-штрассе, из дома неподалеку выпрыгнула группа эсэсовцев, собираясь расстрелять всех мужчин за то, что они надели белые повязки. На Шифельбайнер-штрассе юный Ганс Йоахим С. со злостью заметил, что «вервольфы» (вероятно, он имел в виду гитлерюгенд) высматривают из своих снайперских гнезд на крышах водоносов с белыми нарукавными повязками. Но мирным жителям нужна была вода, и они продолжали надевать белые повязки, особенно после того, как выяснили, что советские войска беспрепятственно пропускают их обратно. Действительно, Красная армия отправляла немецких гражданских и даже военнопленных через линию фронта, чтобы убедить остальных, что с ними будут хорошо обращаться [37].

В своем подвале в Вильмерсдорфе Герта фон Гебхардт наконец поняла: «Американцы, кажется, не придут. Непостижимо». Все слухи последних дней о сепаратном мире с западными союзниками и новом альянсе против большевизма окончательно испарились. Единственным участником их подвального сообщества, который с огромным изумлением воспринял известие о том, что Германия проигрывает войну, а русские уже в Берлине, был двенадцатилетний мальчик, недавно вернувшийся из лагеря KLV. Местные дети вскоре перестали испуганно вскрикивать от оглушительных взрывов: со временем любопытство взяло верх над страхом, и после того, как дневной артиллерийский обстрел утихал, они возвращались играть на улицу [38].

23 апреля в 2 часа ночи Ингеборга Д. услышала наверху на улице скрежет танковых гусениц и шум тяжелых двигателей, но никто не осмелился выйти из подвала, чтобы посмотреть, кто это – немцы или русские. Наконец в 5 утра они решили подняться в квартиры и пару часов поспать в своих кроватях. В подъезде дома Ингеборга, которой в то время было 10 или 11 лет, впервые увидела русского солдата. Поднимаясь по лестнице, они обнаружили, что на Крюгер-штрассе полно танков, полевой артиллерии и солдат. При взгляде на этих людей со свежими лицами и непокрытыми головами она сразу отметила, насколько они отличаются от изможденных и опасно выглядевших типов, которых она видела раньше среди русских военнопленных. «Вскоре мы убедились, – писала она в начале 1946 г., – что всем нам лгали. Они раздавали сигареты мужчинам и конфеты детям. Ближе к полудню 23 апреля женщины из нашего дома пошли за покупками. На одного человека отпускали по фунту жирной свинины». 25 апреля назначенный Жуковым днем ранее комендант Берлина генерал-полковник Николай Берзарин организовал подвоз продовольствия для мирного населения [39].

Четверг 26 апреля выдался по-весеннему теплым. Северная линия фронта вермахта теперь проходила от Пренцлауэр-аллее до большого зенитного бункера у Фридрихсхайна. На южной стороне Герта фон Гебхардт в ту ночь почти не спала, и в 6 часов утра, как раз перед тем, как «сталинские орга́ны» – ракетные установки «Катюша» – открыли огонь, она разбудила всех остальных жильцов дома и заставила их перейти в соседний подвал, как они всегда делали в случае опасности. Даже там удары русских ракет едва не сбивали их с ног. К полудню Гебхардт и ее спутники поделили между собой весь шнапс и табак отсутствующих соседей. Остаток дня они посвятили поискам и уничтожению оружия, обмундирования, знаков различия и военных карт – всего, что могло спровоцировать русских. Артиллерийские обстрелы становились все более интенсивными, их подвальное сообщество понесло первые потери. Гебхардт рассказывала детям сказки – «Красную Шапочку», а затем «Спящую красавицу», – повышая голос, чтобы заглушить грохот ракет [40].

Четырнадцатилетняя Вера К. бежала от Александерплац по лабиринту узких улочек Митте к их обреченному подвалу на Ландсбергер-штрассе. Дорога