Ричард прыгнул через ручей, попав ногой на край, и тут жепобежал, не совсем ровно. Он бежал по другому берегу вместе с ночью, деревьями,запахами.

Рот Эдвина Алонсо Германа сомкнулся у меня на руке и сталсосать. Рана зажила сильнее, чем я думала, потому что добраться до крови емубыло трудно — пришлось крепко сдавить мне руку. Это было больно, по-настоящемубольно. Да, я в некоторых ситуациях люблю, чтобы меня кусали, но сейчас совсемне то. А что бывает приятно в сексе, чертовски больно в других случаях.

Ричард бежал уже вовсю. Я до того думала, что он бежитбыстро, но это он только баловался. Теперь он бежал. Бежал так, что ветви его хлестали,земля не держала его и расступалась как вода. Он бежал, бежал, бежал… от самогосебя. Ярко мелькнули мысли у него в голове. Ощущение зубов у меня на коже,настойчивого этого рта возбудило его. И его, и его зверя. Он мог бы принятьзверя, если бы дело касалось только пищи, но это было не так. Смесь человека изверя стирала различия между едой и сексом. Размывала все границы, осуществовании которых Ричард даже не подозревал, не то что не собирался ихпереходить.

Он бежал, оскользаясь на листьях, падал и снова поднимался,бросаясь в бег, пока тело ещё не успевало заметить, что падало. Только сейчас явспомнила о его раненом плече, и как только возникла эта мысль, я увидела, какон перекинулся — ненадолго, и тут же исцелился. Настолько он был сильнее, чемхотел быть.

Зомби упал на колени, будто вкус моей крови было такимизысканным, какого он ещё не знал. Он бережно держал мою руку возле своего рта,язык его блуждал по ране.

Я резко выдохнула:

— А, черт!

— Больно? — тихо спросил Реквием.

Я покачала головой. Больно, но дело не в этом. Дело в том,что обычно в этот момент зомби начинают сосать медленнее. Этот же все ещё сосалбыстро и сильно, как проголодавшийся младенец. Конечно, я никогда ещё неподнимала столь давно умершего без принесения жертвы. Может быть, в этомразличие? Очень хотелось надеяться, потому что все остальное могло значитьтолько очень плохое.

Он дёрнул ртом, как собака, зажавшая кость, и я удержалакрик. Дело было не в том, что больно — слишком высок был энтузиазм у этогозомби.

— Эдвин, прекрати сосать.

Мой голос звучал ясно, но он не обратил внимания. Плохо. Яоблизала внезапно пересохшие губы.

— Он достаточно выпил. Помоги мне его отцепить, —сказала я тихо. Не надо пугать клиентов, не надо им давать понять, что делоплохо.

Ричард снова упал, поскользнулся на осенних листьях, налетелвнезапно на дерево, резко и больно. Он поднял глаза, и я увидела их, широкораскрытые, карие, и поняла, от чего он бежит. Он хотел стоять здесь на коленях,хотел лизать мне рану, ощущать вкус моей крови, расширить рану острыми зубами.И эта мысль не просто его заводила, она делала это за него. Просто делала. То,чего он хотел в тёмных, глубоких уголках души, давало совершенно новое значениесловам «оральный секс».

Он ждал, что я ужаснусь, но этого не было. Если кто и можетустоять против соблазна сделать что-то очень плохое, то это Ричард. Я доверялаего умению держать себя в руках — не всегда его выдержке, но самоконтролю —верила без сомнения. Я шепнула:

— То, что тебе чего-то хочется, ещё не значит, что тыэто сделаешь, и даже что должен это сделать. Ты человек, Ричард, у тебя есть уми воля. Ты больше, чем твой зверь.

— Ты не понимаешь, — сказал он, и я поняла, что онслучайно сделал.

— Ты ощущаешь, что делает зомби?

Он отвернулся от меня, пряча лицо, поднялся и побежал снова.Выбежал из леса на мощёную дорогу, через неё, раньше, чем кто-нибудь понял, чтовысветили фары. Быстрее, быстрее, бегом, бегом! Бегом — но то, от чего онбежал, не отпускало его, и убежать он не мог. Как бы далеко, как бы быстро ни бежалон, он всегда останется с собой. Как убежать от монстра, если этот монстр — тыи есть?

— Ричард, заставь зомби отпустить меня.

— Я не знаю как!

И он бросился сквозь деревья, но уже в настроении недружелюбном и не радостном.

Зомби сильно укусил меня, и, черт побери, это было больно.

— Реквием, убери его от меня.

Вампир обошёл меня вокруг, взялся за вцепившиеся в меня лицои руки, но зомби, когда ухватится, так уж намертво. Мне случалось отдирать отлюдей зомби, вышедших из-под контроля, и иногда их приходится отрывать вбуквальном смысле слова по частям. Даже у человека зубы могут перегрызть венуили артерию. Я хотела убрать от себя этого зомби.

Реквием попытался его оторвать, потом поднял на меня глаза:

— Я могу его разорвать на части, но не могу от тебяотцепить.

Я глянула в сторону вервольфа, отлично строившего из себятелохранителя, и подозвала его жестом. Он подошёл с серьёзным лицом, руки заспиной, будто не доверял себе, если ещё раз до меня дотронется. Запах волка илеса от меня, или просто свежая кровь? Не хочешь знать — не спрашивай. Я нехотела.

Зомби сунул в рану язык, будто старался усилить ток крови.От боли и неожиданности я вскрикнула, чуть-чуть, но достаточно, чтобызаработать вопрос от одного из адвокатов:

— У вас все нормально, миз Блейк?

— Да-да, — отозвалась я, — да-да.

Если поднятый из могилы зомби начинает тебя жрать, сообщатьоб этом клиентам не полагается. Мать, мать и ещё раз мать!

Напрягая все свои силы, Грэхем сумел оторвать от меня одинпалец, но этот палец приходилось держать, чтобы он тут же не вернулся на место.

— Не должен он быть так силён!

— А тебе приходилось когда-нибудь драться сзомби? — спросила я.

Он посмотрел на меня расширенными глазами:

— Если они все такие здоровые, так слава богу, что нет.

— Не только это. Они ещё и боли не чувствуют.

— Анита, я могу оторвать ему пальцы, — сказалРеквием, — или сломать челюсть, но помимо этих крайностей, другихпредложений у меня нет.

Это ещё ничего, хуже, что и у меня их не было. Зомби сжималзубы все сильнее, и я знала, что ещё чуть-чуть — он доберётся до крупногососуда. Зубы уходили все глубже мало-помалу, очень медленно, но в конце концовчто-нибудь натворят, а что случится, когда ему в рот хлынет свежая кровь, мнедаже гадать не хотелось. Я видела, что плотоядный зомби может сделать счеловеком. Я не совсем человек, но оторванная рука у меня не отрастёт обратно.

Его можно сжечь, но он меня не выпустит, я сгорю вместе сним. Черт.

Ричард сидел на полянке под переплетением голых сучьев.

— Я должен закрыть связь между нами, Анита. Должен. Яне могу отделить себя от этого зомби. Я все время чувствую, что он делает.Чувствую, как он ищет ещё крови. — Он закрыл лицо ладонями — футболку онгде-то потерял, и согбенная спина была такой же голой, как ветви над нею. —Прости, Анита, но я устал, устал смертельно.