– Гм…

– Вот видите, и вам больше нравится сказочный вариант о трехбогатырях. Богатырь может побить дракона, но для глубоких преобразований нужныумелые менеджеры. Много менеджеров. Ими могли выступить только люди, прибывшиес самим Рюриком. Он их, естественно, поставил управляющими во всех областях,они задавали тон и пример своим хозяйствованием и отношением к делу. Если ктопытался жить сообразно славянской лени, это каралось. Не знаю как, укоризненнымвзором или усекновением головы, но поощрялось трудолюбие, так свойственноезападному человеку и так презираемое вольнолюбивыми славянами.

Юлия заглянула в кабинет, предупредила:

– Борис Борисович, с вами добивается встречи один незнакомыйчеловек.

– Гони, – ответил я без колебаний.

– Борис Борисович, – сказала она, не двигаясь сместа, – он выглядит очень достойно.

– С точки зрения имиджмейкера?

Она кивнула.

– Он безукоризнен. Я даже боюсь строить догадки, кто они откуда. И каких людей представляет.

Я взглянул на часы.

– И чего он хочет?

– Просит всего одну минуту. Понимаете, всего одну. Оружия,как говорит Терещенко, при нем не обнаружено.

Я поморщился, кивнул.

– Ладно, пусть войдет. Минуту не жалко.

Она исчезла, через пару минут в кабинет вошли Терещенко,хмурый и с подозрением на лице, и крепкий моложавый господин, действительноодет безукоризненно, даже я это почувствовал. Не понял, не оценил, а именноощутил, я еще на том уровне, что понять и оценить не в состоянии, но насчет ощущений –политики дадут сто очков всяким там канарейкам в шахтах и муравьям,предчувствующим землетрясения.

Терещенко, остановившись за спиной господина, проговорилхмуро:

– Ну, выкладывайте, что у вас такое важное.

Господин, не поворачивая головы, сверкнул белоснежнымизубами на загорелом лице. Голос его прозвучал очень доброжелательно:

– Вы знаете, существует три основных правила для здоровьяваших зубов: чистите их два раза в день, посещайте стоматолога не реже двух разв году, не суйте нос не в свои дела.

Терещенко хмыкнул, отступил неслышно в сторону, чтобы гостьне мог достать вслепую, а затем сдвинулся еще чуть. Оба профессионалы, понимаюттрюки один другого.

Я поднялся, сказал спокойно:

– Александр, оставьте нас на минутку. Спасибо, Дима, захорошие новости!

Терещенко не стал спорить, кивнул и вышел. За ним ушелЛысенко, на новоприбывшего поглядывал ревниво. Я взглянул вопросительно нагостя, не предлагая ему сесть. Он дружески улыбнулся.

– Господин Зброяр, – проговорил он оченьлюбезно, – мне поручено переговорить с вами.

– Кем? – перебил я.

– Очень влиятельными людьми, – ответил он сразуже. – Мне не хотелось бы называть их до того, как пройдут выборы, ноуверяю вас – это жизненно важно, и второе – вы легко догадаетесь, ктоэти люди, по характеру вопросов.

– Но если я все равно догадаюсь…

Он приятно улыбнулся.

– Господин Зброяр, но это будут всего лишь ваши догадки.Я подтверждать не стану.

– Понятно, – сказал я. – Хорошо. Можно выйти ипереговорить вон в том парке, там очень красиво в такой вот снегопад и вид назамерзшую реку… Эх, мне же не позволит охрана! Я здесь теперь как восажденной крепости.

Он кивнул, глаза очень серьезные, в них понимание исочувствие.

– Мне не хотелось бы, чтобы разговор подслушали, а снынешними параболическими антеннами не поможет и глушилка, что сейчас работаету вас в кабинете, а вторая в моем кармане. Кстати, ваш начальник охраны ее нераспознал…. Но что вы скажете насчет импровизированного кафе в вашем главномзале? Насколько я информирован, у вас порядки строгие, раньше времени обеда тамникто не появится, можно говорить свободно.

– Неплохое место, – согласился я. – Да, у нас, каки во всех партиях националистов, с дисциплиной в порядке. Завтракают во времязавтрака, а обедают в обед.

– Это и прекрасно. Ваши сотрудники туда не заглянут, намникто не помешает. Друг друга услышим прекрасно, а посторонние уши ни к чему.Когда сможете? Нам чем раньше, тем лучше.

– Понимаю, – ответил я. – Встретимся в два часа.

Дверь распахнулась, появился хмурый Терещенко, посмотрел начасы. Гость улыбнулся и вышел через распахнутую дверь. Терещенко закрыл за ними спросил негромко:

– Что-то важное?

– В два часа у меня встреча. Нет-нет, я вовремявспомнил о снайперах. Поговорим в нашем уголке, а ты проследи, чтобы никто изнаших не сунулся следом.

Он кивнул, взгляд его был настороженным.

– Сделаю. Но не нравится мне это… Следить придется не толькоза вашими.

Я вздохнул.

– Мне тоже больше всего нравилась работа на кафедрефилософии.

До обеда мысль то и дело возвращалась к таинственному гостю.Уже догадывался, кто он и откуда, заранее формулировал некоторые ответы, ведьесть вопросы, которых не избежать, потому экспромты должны быть отрепетированызаранее. За полчаса я уже поднялся из-за стола, походил по кабинету, из окнавидно, как два милиционера на той стороне улицы хватают под руки старика,увешанного орденами и медалями. Тот стремится разбить писсуар, а пока они егооттаскивали, с другой стороны к писсуару из толпы разгневанных старух с клюкамивыскочил крепкоплечий подросток с кувалдой в широких ладонях и в два мощныхудара обрушил чудо сантехники на асфальт.

Милиционеры заметили поздно, подросток шмыгнул в толпузлорадствующих старух. В сторонке вертелся пронырливый корреспондент соператором, тот водил камерой с бесстрастностью робота, снимая в равной долетех и других, демонстрируя объективность. Это потом хозяин телеканала решит,какой стороне выразить симпатии и поддержку, а кого вымазать дерьмом.

Я взглянул на часы, пора, посмотрел в зеркало и вышел.Юлия улыбнулась, заметила и оценила правильно повязанный галстук, что еще наместе, даже не сбился набок.

В коридоре ко мне пытались пристроиться с вопросамиЛукошин и Лысенко, пришлось сказать честно, что у меня важный разговор, к нимподойду позже, а пока идите, идите, идите. В смысле, по своим делам.

Перед входом в зал пусто, только двое парней в джинсовыхкостюмах остановились рядом с дверью и старательно изучают схему эвакуации припожаре. Я уже научен, что в нашем мире ничего не делается вот такслучайно, по спине пробежал холодок, наши или нет, охраняют меня или прибитьхотят, с напряженными мышцами едва не деревянным шагом миновал дверь и шагнул вкомнату, именуемую гордо залом, обычно здесь собираются делегаты, сейчас упротивоположной стены сложены ящики от фирмы «Iron man», ближе к полностьютонированным и вдобавок плотно завешенным окнам три стола с легкимистульчиками.