Она сорвала и отбросила за ненадобностью маску добройтетушки – теперь это было более привычное, хорошо знакомое Алёне лицозаведующей клиникой, деловой женщины, хирурга накануне операции… операции,иногда плавно перетекающей в убийство.

Алёна шагнула назад и встала, крепко взявшись за спинкустула. Когда между ней и Фаиной оказалась преграда, пусть даже в виде шаткогостула, немного полегчало.

– Вот что, – сказала Фаина, – хочу сделать тебеочень хорошее предложение. Видишь ли, я решила полностью сосредоточиться наадминистративной деятельности, однако не могу допустить, чтобы снизился притокпосетителей в клинику. Дела наши обстоят хорошо, но я просто рвусь на части.Мне нужна замена, теперь я это отлично понимаю, но не хочется передавать своеуникальное мастерство кому попало, в чужие, равнодушные руки. А как тыработала, я отлично помню. Хочешь научиться всему, что я знаю? Отсутствиеинститутского диплома не преграда, когда у человека такие талантливые руки, каку тебя! И, в конце концов, нет проблем поступить на вечернее отделение…

Если бы Алёна могла, она бы сейчас рассмеялась. В памятибудто высветили картинку: они с Фаиной стоят в ее кабинете, вернее, Алёна стоитперед столом, как провинившаяся школьница – в кабинете директора, а Фаинаподписывает какие-то бумаги, изредка холодно поглядывая на медсестру и чеканяслово за словом:

– Нет, я считаю наличие институтского диплома обязательным!Вернее, не диплома, а завершенного высшего образования. Я все понимаю, всезнаю: родители погибли, денег на институт не было, тебе пришлось зарабатыватьдля себя и сестры, медучилище вместо института… Все это очень трогательно ипо-человечески понятно, однако ты, Алёна, упустила в жизни свой шанс. Тебесколько? Двадцать пять? Увы… Я в твоем возрасте уже готовилась к защитекандидатской диссертации. К тому же профессия хирурга-косметолога, тем более –косметолога-гинеколога требует высочайшего мастерства, а у тебя, скажем прямо,руки очень далеки от совершенства, ты хорошо ассистируешь, однако досамостоятельной работы еще расти да расти. А главное – учиться да учиться.Только не надо мне говорить про вечернее отделение! Или учеба, или работа. Я недопущу, чтобы моя ассистентка думала не об операции, которую мы делаем, а осеминаре, зачете, экзамене и всем таком прочем!

Алёна тогда только испуганно кивала, словно каждым словомФаина ударяла по ее голове, и она покорно соглашалась со всем, что вбивалось ейв мысли. К тому же незадолго до этого выяснилось, что вечернее обучение сталоплатным, хотя экзамены все равно надо сдавать, а откуда взять столько денег,чтобы выложить сначала за репетиторство, потом дать взятку в приемную комиссию,а потом еще и за курс обучения платить?..

И тут, словно Фаина тоже об этом подумала, на сиденье стулаупал небольшой сверточек: беленький, а сверху обернутый в полиэтиленовый пакет.

Алёна уставилась на него как завороженная. Она сразу узналаэтот сверточек, но не поверила глазам.

Неужели тот самый, который передала мать Рашида шантажистке?«Пять тысяч дол-ла-ров», – простонала при этом Бюль-Бюль, и еще однатысяча, какой-то соседке, наверняка выдуманной, если знать Фаину, – итого,стало быть, шесть. И что, Фаина даже не распечатала пакетик, не отсчитала себепроцентик – все принесла в клювике Алёне?

– Здесь шесть тысяч долларов, – выдохнула Фаина, словноотвечая ее мыслям. – Это большие деньги, особенно сейчас. Умножить надвадцать четыре… доллар ведь двадцать четыре рубля стоит, кажется… – Голос еезадрожал. – Ты сможешь заплатить за учебу в институте, приодеться,съездить за рубеж…

– Ага, – с невинным видом кивнула Алёна. – ВИорданию, к примеру. Передать привет господину Кейвану, до которого выпочему-то не можете дозвониться…

Фаина вскинула голову и уставилась ей в глаза. Лицо ее резкопобледнело, она покачнулась, словно разом лишившись всех сил, однако нерухнула, к примеру, в обморок, не ударилась в истерику, как можно было ожидать,а молниеносно протянула руку и цапнула со стула беленький сверточек. Миг – онисчез в сумочке, и Фаина застыла, опустив туда руку, словно черпая силы вприкосновении к деньгам. Мол, ежели подкуп не удался, так хоть долларыпо-прежнему мои!

Она шевельнула губами, но Алёна больше не могла позволитьдопрашивать себя.

– Да! – злорадно выкрикнула она. – Я все слышала!Каждое слово из вашего разговора с этой Усатовной-Мусатовной! Про Рашида, прогосподина Кейвана, про все! Я и раньше подозревала, что Надю прикончили вы, аменя вульгарно сплавили в рабство, но тут-то…

– Я так и подумала, увидев, как ты странно ведешь себя набазаре, – кивнула Фаина, и Алёна слегка удивилась: та была хоть и бледнаявпрозелень, но говорила вполне спокойно, отлично владея собой даже в этустрашную минуту, когда судьба все ставила на свои места. – Ну что ж, тебе сказочноповезло… Значит, уверена, что не хочешь взять… принять мои условия?

Сначала она хотела сказать «взять деньги», Алёна готова быласпорить на что угодно! Однако Фаине было слишком тяжело, может быть, даженевозможно снова расстаться со сверточком Бюль-Бюль, поэтому она оговорилась.Деньги для нее дороже всего на свете, она и бедняжку Надю прикончила толькоради денег, и Алёну, опасную свидетельницу, отправила на верную смерть. Деньгидля нее – смысл существования. Она ради них убила – и еще убьет…

– Значит, не хочешь, – повторила Фаина, кивая словно быдаже с удовлетворением. – Значит, объявляешь войну? Странно только, почемуты сразу с базара не понеслась в милицию, если уж такая принципиальная.

Алёна пожала плечами. И правда! Ей это и в голову не пришло,насчет милиции. Уж настолько привыкла сама распутывать свои дела, да и от Юриязаразилась этой его безрассудной отвагой…

– Для начала мне хотелось поговорить с Рашидом, –пояснила она с оскорбительной вежливостью. – Что я и сделала. Теперь онвполне осведомлен о том, как старательно его мамаша устраивала их с Надейсвадьбу. И о вашей изобретательности в подмене лекарств осведомлен. А теперь,когда его желание непременно, во что бы то ни стало расправиться со мнойнаправлено на другого человека, а конкретно – на вас, я поблагодарю вас заподсказку. Честно говоря, про милицию я совершенно забыла, но охотно обращусьтуда, если вы так просите…

Она наслаждалась ситуацией, и она перенасладилась ею.Пропустила тот миг, когда Фаина вдруг выдернула руку из сумки и ринуласьвперед.

Прямо из редакции он пошел в парк Кулибина и сел там подогромными сомкнувшимися деревьями, глядя на асфальтированную дорожку таксосредоточенно, как если бы на ней были начертаны осколком красного кирпича неклассики, а ответы на все вопросы, раздиравшие голову.