происходили, до сих пор остаются неясными. По-видимому, точно можно утверждать, что ранним утром 1 декабря отряд морской пехоты общей численностью около двух тысяч человек высадился на берег и начал рассредоточиваться по согласованным стратегическим точкам, в число которых входили отроги Акрополя. Одним из них был холм Нимф, на вершине которого с 1840-х гг. стояла прекрасная спроектированная датчанами обсерватория.

Тем временем роялистское правительство приказало греческим войскам развернуться во всех этих местах и тщательно охранять склады боеприпасов и другое военное имущество. В местах, где оказались как войска Антанты, так и греческие роялисты, в течение нескольких часов продолжалось пассивное противостояние. Особенно напряженной была атмосфера вокруг холма Филопаппа рядом с Акрополем. Около 10 часов утра из греческой казармы в Руфе, на западном краю города, был открыт огонь. Рядом с Акрополем, возле обсерватории завязался бой. Греческий отряд, оборонявший холм Филопаппа, докладывал о тяжелых потерях. Но количество боеприпасов у сил Антанты было ограниченным, и вскоре после полудня французский отряд, находившийся у обсерватории, был вынужден сдаться. Небольшое итальянское подразделение вышло из боя.

Заппейон, в котором укрылся французский адмирал, охранял франко-британский отряд приблизительно из 500 морских пехотинцев. Они попытались прорваться к складу боеприпасов у Первого кладбища и захватить его. Король Константин связался с французским флагманом и спросил, можно ли обсудить с командующим условия прекращения боевых действий, – и только тогда понял, что адмирал заблокирован в Заппейоне, то есть находится всего в нескольких сотнях метров от дворца. Между греческими войсками, базировавшимися на Ардиттосе, и морской пехотой, находившейся у Заппейона, произошла штыковая схватка. И король, и адмирал начали искать выход из сложившегося положения, прибегая к услугам посредников. Константин сообщил, что готов передать шесть горных артиллерийских батарей вместо десяти, которых требовала Антанта; казалось, это предложение позволяет сторонам разойтись, не теряя достоинства. Затем вокруг Заппейона разгорелось крупное сражение, возможно между соперничающими греческими лагерями. Командир батареи, находившейся на Ардиттосе, приказал открыть интенсивный обстрел пространства перед Заппейоном. Тем временем адмирал связался с соотечественниками, стоявшими на якоре вблизи от города, и велел им устроить ограниченную, но наглядную демонстрацию силы, произведя дальнобойные выстрелы по тщательно подобранным точкам в самой середине зоны боевых действий. Французские снаряды еще падали по соседству, когда послы стран Антанты явились к королю и добились от него обещания прекратить огонь. Затем они совершили опасный переход в Заппейон в сопровождении высокопоставленных греческих военных и сообщили адмиралу, что шесть батарей будут переданы в соответствии с его желаниями. К рассвету следующего дня греческая кавалерия сопроводила оставшиеся в живых силы Антанты в Пирей, где они вернулись на свои суда. Столкновения унесли жизни по меньшей мере шестидесяти французских и тридцати греческих военных. Десяткам раненых французских и британских военнослужащих пришлось получать помощь в греческих госпиталях. Французский адмирал впал в немилость в Париже: ему ставили в вину чрезмерно мягкое обращение с греческими роялистами.

Кратковременное превращение Афин в поле битвы с участием по меньшей мере трех европейских держав было событием достаточно травматическим. Но то, что произошло в городе в течение следующих нескольких дней, имело еще более страшные последствия для внутреннего мира в Греции. Резервисты и другие сторонники короля устроили бойню сторонников Венизелоса, которых они подозревали (и не без оснований) в том, что те оказывали помощь англо-французскому вторжению. Одной из жертв стал мэр Афин Эммануэль Бенакис, патриарх сверхбогатого семейства торговцев египетским хлопком. Толпа вытащила его из роскошного особняка, в котором находится ныне музей Бенаки. Опасались, что его могли отвести к реке Илисс и линчевать, как поступили уже с некоторыми другими венизелистами. Его дочь Пенелопа Дельта, писавшая романтические романы о греко-болгарской войне в Македонии, думала, что больше не увидит его, – но на самом деле ей удалось найти отца в главной городской тюрьме, из которой его сразу же выпустили. Венизелистам, у которых не было таких связей, пришлось хуже. Как сообщали французские газеты, не менее тридцати пяти человек было убито и около тысячи попали в тюрьму. Толпы нападали на редакции газет, поддерживавших Венизелоса, и громили их типографии. Усугубился и политический раскол Греции, так как союзники официально признали правительство в Салониках и установили блокаду Афин, которая привела к напряженному положению с продовольствием.

К июню 1917 г. под контролем Венизелоса вновь оказалась вся Греция. Теперь страны Антанты требовали, чтобы король Константин покинул страну, и он был вынужден отправиться в изгнание вместе с большей частью королевской семьи. Генерал Метаксас в числе прочих был выслан на Корсику, что показывает, насколько интенсивным было участие Франции в греческих делах. На престол взошел второй сын Константина Александр. Венизелос вновь выступил перед своими сторонниками на площади Конституции. В Афинах и их окрестностях никогда не исчезал надежный контингент поддерживающих его граждан, в том числе критян, которые в большом количестве жили в Пирее, но на сей раз его слушатели были малочисленнее, чем обычно, и они были более подавленными. Роялисты с негодованием отмечали, что он опирался на колониальные войска из Франции, которая наиболее активно из всех союзных держав противостояла греческой монархии.

Венизелос, готовившийся в последний раз предложить Антанте военную помощь, пока у Греции еще оставались шансы получить за это награду, говорил о «национальном единстве». Он благоразумно упомянул лишь парламент, избранный в июне 1915 г., и обошел молчанием декабрьские выборы 1915 г., которые его либералы бойкотировали. К августу 1917-го он получил вотум доверия так называемого «парламента Лазаря» и был готов отправить греческие войска в европейскую схватку.

С практической точки зрения это означало помощь союзникам против Болгарии и совместные действия с Сербией. Греция действительно внесла в войну ощутимый вклад, хотя ее силы по большей части происходили из недавно присоединенных частей королевства, в которых преобладали сторонники Венизелоса. В старой Греции, где многие по-прежнему оставались верны королю, некоторые части поднимали мятежи и понесли суровое наказание.

К сентябрю 1918 г. силы Антанты (около трети которых составляли греки) прорвали болгарский фронт и вынудили Болгарию просить мира. 30 сентября подписала перемирие Османская империя, а 11 ноября сдалась Германия. Силы Антанты, в составе которых был и небольшой греческий контингент, выдвинулись к Босфору. При этом некоторые греческие корабли смогли войти вместе с союзниками в воды, соседствующие со Стамбулом, хотя турецкие участники переговоров и пытались предотвратить унизительное для них присутствие греков. В течение следующих трех лет силы союзников продолжали неустойчивую оккупацию города, который они называли Константинополем. Это дало некоторую передышку греческому и армянскому меньшинствам великого города, хотя многие со страхом ждали того, что должно было произойти после, по-видимому, неизбежного восстановления турецкой власти.

Это не было похоже на триумфальное взятие города городов, о котором мечтали некоторые из сторонников Венизелоса, но дало греческим силам возможность попасть в Константинополь, что согревало