– Ну, ты даешь! А ты зачем приехала? Сказать последнее“прости”. Вообще этот тип просто помешан на всем испанском.

– Ты-то откуда знаешь?

– А мы с ним в Испании и познакомились. Есть тамгородишко такой, Памплона называется. Столкнулись на корриде нос к носу. Я какраз для клуба серию работ делал – ну, которая теперь возле туалета висит и всеваши низменные потребности маскирует. Так Дан на эту корриду каждый годприезжает. У богатых свои причуды. Купил у меня несколько картин. И не жилился,между прочим, как какие-нибудь мохнатые корейцы: си-си-си-ми-ми-ми, осеньхоросая картина, только дорого. Или наши гниды, которые за товар норовятбартером расплатиться или сеансами массажа. Я потом на дановские деньги теткеоперацию сделал. Грыжу ей вырезали, сейчас сама знаешь, что такое в больницупопасть, ни тебе анальгина, ни тебе бинтов! Бардак развели!

Я почти ненавидела Серьгу, его тетку, теткину грыжу – при чемздесь они!

– Господи, Серьга, при чем здесь грыжа?

– Это к слову. А вообще он мужик молоток. Там вПамплоне одна такая штучка есть забавная – когда выпускают быков. Их гонят всехвместе, вдоль загона, разъяренные такие твари. И всякие дураки и местные сумасшедшиеноровят бежать в этом стаде. На рог их поддеть – не фиг делать. Там такоесплошь и рядом случается. Так вот, можешь себе представить, этот червяккомпьютерный между быками сигал, что твой камикадзе.

Я представила тонкую фигуру Дана, взрезающую лоснящиесяспины быков, как яблоки, и даже зажмурилась от страха.

– Это не опасно?

– Как тебе сказать. Двоим на моих глазах кишочки-топовыпустили, царствие им небесное. Дан наконец вернулся, и мы замолчали.

– Судя по воцарившемуся молчанию, речь шла обо мне? –весело спросил он.

– Да вот девушка активно тобой интересуется, –надувшись от злорадства, выдал меня Серьга.

Я покраснела, как будто он сказал что-то неприличное.

– Надеюсь, ты удовлетворил ее праздное любопытство.

Дан завел машину, и мы поехали.

Всю дорогу Дан молчал, и чем дольше длилось молчание, темгрустнее становилось мне: конечно, довезти до дома приятеля и его спутницу –это всего лишь жест вежливости хорошо воспитанного московского мальчика, небольше. Кому может быть интересна чужая дама сердца, да еще в компании спростецким рыцарем в плохо сидящих доспехах. Чертов Серьга сделал все, чтобыубить малейшие ростки интереса ко мне – “мы прицениваемся”, “нам на “Пражскую”…Такие люди, как Дан, не позволяют себе играть на чужом поле, это не их стиль.

Я не могла оторваться от его аккуратно подстриженногозатылка: волосок к волоску, едва заметная ложбинка на шее, перечеркнутаяполоской кашне. Мне вдруг захотелось коснуться его мягких волос – это желаниебыло таким сильным, что я зажала руки между колен. Лишь однажды я встретилась сего глазами в зеркальце заднего вида – и снова, как тогда, на кладбище, ониопасно приблизились ко мне. Зрачки Дана были расширены настолько, что глазаказались черными: матовая, втягивающая пространство чернота. Там могли исчезнутьцелые народы, там теперь брела и я без страховочной веревки и факела. Я вдругподумала о том, что хочу только одного – ехать и ехать в его машине. Вместозаднего сиденья, на котором я жалко сжимала руки, – переднее; вместо зимы –лето, вместо одного молчания – совсем другое…

Серьга отдувался за всех троих – рот у него не закрывался.Возможно, он считал, что безобидный треп – вполне достаточная плата за проезд.Не очень-то удачно он тасовал засаленную колоду разговора, их связывали ужедавно забытые воспоминания о бегущих быках и пара по случаю купленных картин,только и всего. Поэтому-то Серьга ограничился расплывчатыми замечаниями опокойном Володьке да еще о сестре, которая выходит замуж, а денег нет.

Дан не отвечал, ограничиваясь междометиями, а разговор одеревенском агротехнике вышел на почетный третий круг, когда мы приехали.

– Ну, спасибо, – поблагодарил Серьга. – Слушай, может,поднимешься, раз пошла такая пьянка? Водочки возьмем приличной, помянемновопреставленного по-хорошему. Все чин-чинарем.

Ай да Серьга, ты попал! Это лучшее из всего сказанного засегодняшний день. Я готова была расцеловать Каныгина, когда он неожиданно нанесмне удар из-за угла, да такой, что у меня даже потемнело в глазах:

– Моя-то, – Серьга покровительственно похлопал меня поплечу, – закусь спроворит. Она телка хозяйственная.

– Нет, пожалуй, – рассудительно ответил Дан; я хотелаувидеть на его лице хоть каплю заинтересованности, хоть тень любопытства – и неувидела. – У меня еще несколько встреч. Рад был увидеться.

Вот и все. Сейчас он исчезнет из моей жизни навсегда, не заруки же его хватать, в самом деле… Я представила, как прикасаюсь к его коже, иу меня вдруг закружилась голова.

– Ну тогда ладно. Спасибо, что подвез. Спасибо,спасибо, всем спасибо: актерам, играющим неразделенную любовь, новобрачным,играющим разделенную любовь; дворникам, убийцам и убитым, солдатам срочнойслужбы…

Несколько секунд Дан раздумывал, потом вытащил визитку ипротянул ее Серьге:

– Позвони мне завтра в три. Я бы хотел картиныпосмотреть для офиса. Может, подберу что-нибудь.

Визитка моментально скрылась в недрах Серегиного пальто, асам Серьга цепко ухватился за предложение Дана:

– Это дело! Есть у меня кое-что новенькое, ужезаказчики кружат, как гиены полосатые. Только учти, я их меньше чем за штукарьбаксов, не продам. – Видно было, что светлый образ сестры на выданье простернад Серьгой свои крыла.

Дан обменялся рукопожатием с Серьгой и поцеловал руку мне.

– Приятно было познакомиться, – ничего не значащиеслова, больно ударившие меня. – Надеюсь, еще увидимся.

Дан уселся за руль, резко взял с места, а мы с Серьгой вполном молчании пошли к подъезду. Серьга отчаянно хромал.

– Вот копыта гадские! Ноги в кровь истерли! Никакогопраздника душе…

В лифте, между пятым и шестым этажами, я дала Серьгепощечину.

Он даже не подумал защищаться, тряхнул волосами и сказалмиролюбиво:

– Какого черта ручонки распускать?!

– Я же телка хозяйственная! Чуть что – и по роже могуспроворить, а не только закусь. Зачем нужно было принимать меня за свою бабу, яэтого не пойму.

– А зачем нужно было пялиться на него всю дорогу?Постыдилась бы! Тоже мне – любовь с первого взгляда! Знаем мы эту великуюлюбовь, сначала с одним, потом с другим. Знаю я вашего брата – все прыгаете,все ищете, где лучше, все не знаете, на какой кактус усесться, чтобы пожитьсладенько. Сука! – впервые это относилось не к Алене, а ко мне. Серьгапотихоньку привязывается, голубиная душа…

И тут же голубиная душа съездила меня по щеке – не больно,но обидно.