Вечером он, велев себя не тревожить, задвинул ножкой кресладверь и ушёл через подземный ход в город. На перекрёстках остались тёмные пятнаот костров, но огонь теперь шёл только от окон, да перед корчмой горел большойсмоляной факел.

Мрак прошелся от центра к кварталам ремесленников, пошёлвдоль городской стены. Донёсся звонкий цокот копыт. Четверка дорогих конейкатила изящную крытую повозку. Мраку почудилось, что от коляски пахнулодорогими притираниями.

Он насторожился, кто же уезжает из безопасного города наночь, пробежал немного следом. Перед городскими вратами кони остановились,страж подошёл неспешно, слышно было, как ворчит, сопит, вгляделся, кликнулстаршего. Явился командир, толстый сотник в кольчуге до пояса.

Мрак не слышал, что он спрашивал, что ему отвечал мужчина свожжами в руках. Сотник наконец махнул рукой, стражники нехотя пошли к воротам.Створки заскрипели, кони тут же нетерпеливо двинулись вперёд, будтонамеревались протиснуться в щель.

Мрак сумел рассмотреть в повозке женщину, что куталась вплащ. Мужчина дёрнул вожжи, повозка понеслась в ночь. Створки тут же закрылись,солдаты вложили в петли толстый засов. Подошёл младший командир, спросилтихонько:

— Это они?

Сотник долго смотрел вслед, прежде чем ответить. В выпуклыхглазах было немалое изумление.

— На что надеются, — сказал он негромко, —эти несчастные?

Десятник поинтересовался:

— Перехватят?

— Конечно, — ответил сотник со смешком, — нотам, подальше... Чтобы они отсюда выехали... а в свой Вантит не доехали.

— Понятно, растают по дороге?

— Как снег на солнце, — сказал сотник ирасхохотался. — Так что их хитрая задумка не удалась.

— Разве хитрая? — возразил десятник. — Весьдвор говорит, что они обезумели от любви, уже ничего не страшатся и почти нескрываются.

Сотник погрозил пальцем.

— Дети такого ранга, запомни, с детства приучены хитрить.Это что-то задумано, чтобы кого-то с кем-то поссорить, какие-то связи укрепить,кого-то подтолкнуть к войне или ссоре... Пойдём, я тебе за кубком вина такиехитрости двора расскажу!

Он отечески обнял за плечи младшего, повёл в караулку.Высоко на стене что-то на миг затмило звёзды, такое же тёмное, как ночь, чёрноеи молчаливое.

Повозка не мчалась, а летела над землей, едва касаясь еёколесами. Сигизель настёгивал коней, покрикивал, а с галопа на рысь позволилперейти не раньше, чем стены Барбуса исчезли за тёмной стеной леса.

Из повозки донесся счастливый женский голос:

— Милый, я просто не верила, что у нас всё получится!

— Фрига, — ответил возница, он откинул с головыкапюшон, впервые взглянул на звёздное небо, глубоко и вольно вздохнул. —Фрига, здесь всё на лжи и предательстве... Они мне должны деньги, я им простилдолг. Вот они и открыли врата...

Он прервал себя на полуслове, оглянулся. Фрига увидела, каки без того бледное изнуренное лицо Сигизеля побледнело еще больше. Глазаввалились, а скулы заострились до блеска.

— Что там? — спросила она, страшась шевельнуться.

— Погоня, — едва выговорил он. — Погоня, будьона проклята!

Он принялся яростно настёгивать лошадей. Повозка некатилась, а почти неслась по воздуху, лишь изредка приземляясь, подпрыгивая иснова пролетая по воздуху. Фрига вцепилась обеими руками, ногами упёрлась,толчки грозят вышвырнуть вон, Сигизель бешено кричал и нещадно бил по лошажьимспинам.

Конский топот за спиной был едва слышен, потом нарастал,становился злее, увереннее. Фрига молилась всем богам, обещала жертвы, но в этуночь боги спали, а топот копыт настиг, по обе стороны замелькали конские бока,грубые сапоги.

Слышались крики, брань, кони хрипели. Повозка началазамедлять ход. Фрига услышала звук удара. На дно повозки упал Сигизель, рот егобыл в крови. Он начал подниматься, схватил со дна повозки меч, но чья-тосильная рука выбила из рук. Фрига видела, как большой кулак с силой ударилСигизеля в лицо, тот упал в повозке навзничь.

Повозка остановилась. Кони хрипели, дико вращали глазами. Совсех сторон толпились всадники на храпящих загнанных конях. Повозка затеряласьв этом море потного мяса и скрипящей кожи доспехов. Затем всадникирасступились, к повозке протиснулся грузный немолодой офицер в плотном панциреиз толстой буйволиной кожи. Голова его была как пивной котёл, сидела прямо наплечах, а грудь и плечи были широки, под стать великану.

Он злобно оглядел пленников, бросил одному резко:

— Связать!

Сигизель начал приходить в себя, его грубо поставили наноги, завернули руки за спину и связали крепко-накрепко. Фрига попыталасьукусить одного за руку, но всадник ударил её по лицу. Она ахнула от неслыханнойдерзости, а её бесцеремонно связали так же туго, немилосердно. Она закусилагубу и старалась не выронить слезы, когда новая грубая веревка впилась в еёнежную кожу.

Сигизель вскинул голову, спросил:

— Что это значит? Если вы разбойничаете, если вам нуженвыкуп...

Сотник грубо выругался, сделал движение двинуть его кулакомв лицо, но Сигизель сидел в повозке, и сотник поленился наклоняться.

— Выкуп? Это у вас там, в Вантите, одни продажныешкуры!.. Но есть такое, что не купишь ни за какие деньги! Вам, в Вантите, этогоне понять.

— Да? — спросил Сигизель. — Что же это?

— Честь! — проревел сотник. — Вы, несчастные,вздумали подкупить людей нашего благородного Рагнара!.. Не понимаете, что честьне купишь ни за какие деньги?

Сигизель сказал с едкой горечью:

— Вы говорите о чести? Сотник засмеялся громче:

— А разве не видно?

— Не лгите. Вы просто решили убить двух зайцев. И долгне отдавать, и получить благодарность от своего хозяина.

Сотник сказал насмешливо:

— Не без этого, Сигизель. Эй, Моргун! Возьми вожжи,разворачивай повозку. Коней в конюшню, а этих приведём пешком с петлями на шее.Нет, Сигизель, не в Барбус. Барбуса ты больше не увидишь... Думаю, ты большевообще ни одного лица не увидишь. Есть у нас там умелец, больше всего любитглаза выжигать. Дурак!.. Пальцы отрубывать куда интереснее...

Фрига вскрикнула в отвращении:

— Вы мерзавец!

Сотник смерил её пристальным взглядом.

— Если вдруг благородный Рагнар передумает... то янайду, как вас использовать, дорогая. У меня есть тут такие страшилища, что сними ни одна продажная девка не ложится. Я вас познакомлю...

Один из воинов перескочил прямо с седла на облучок, ухватилвожжи. Сигизель скрипел зубами, дёргался в путах. Фрига плакала злымибеспомощными слезами.