– Хватайте ее! – рявкнул Скеллен, поднимаясь сземли. – Хватайте или убейте!

– Живую! – взвыл Риенс. – Живу-у-у-ю!

Веда видела, как Цири оттеснили от частокола, идущего вдольреки, как она развернула вороную кобылу и помчалась к воротам. Видела, какКаберник Турент подпрыгнул и хотел стащить ее с седла, видела, как сверкнулмеч, видела, как из шеи Турента вырвалась карминовая струя. Деде Варгас и ФриппМладший видели это тоже и, не решившись загородить девушке дорогу, скрылись задомами.

Бонарт вскочил, эфесом меча оттолкнул от себя Нератина Цекаи рубанул страшно, наискось через грудь. И тут же прыгнул вслед за Цири.Разрубленный и истекающий кровью Нератин еще сумел схватить его за ноги иотпустил только тогда, когда Бонарт пригвоздил его острием меча к земле. Ноэтих нескольких мгновений было достаточно.

Девушка толкнула кобылу, уходя от Силифанта и Муна. Скеллен,наклонившись словно волк, забежал слева, махнул рукой. Веда видела, как что-тоблеснуло в полете, видела, как девушка дернулась и покачнулась в седле, а из еелица фонтаном хлестнула кровь. Она отклонилась назад так, что минуту почтилежала спиной на крупе кобылы. Но не упала, выпрямилась, удержалась в седле,прижалась к лошадиной шее. Вороная кобыла раскидала вооруженных людей посторонам и мчалась прямо на ворота. За ней бежали Мун, Силифант и Хлоя Штиц сарбалетом.

– Не перескочит! Она наша! – торжествующе крикнулМун. – Семь футов не возьмет ни один конь!

– Не стреляй, Хлоя!

Хлоя Штиц не расслышала в общем гуле. Остановилась.Приложила самострел к щеке. Все знали, что Хлоя никогда не мажет.

– Труп! – крикнула она. – Труп!

Веда видела, как незнакомый ей по имени невысокий мужчинаподбежал, поднял свой арбалет и выстрелил Хлое в спину. Бельт прошел навылет,исторгнув из спины женщины фонтан крови. Хлоя упала, не издав ни звука.

Вороная кобыла домчалась до ворот, чуть отвела назад голову,прыгнула, взметнулась над воротами, красиво подогнув передние ноги, перелетелачерез них как черная шелковая лента! Поджатые задние копыта даже не лизнуливерхней перекладины.

– О боги! – возопил Дакре Силифант. – Боги,что за лошадь! Она стоит золота по своему весу!

– Кобыла тому, кто ее поймает! – крикнулСкеллен. – По коням! По коням и за ней!

Через открытые наконец ворота карьером рванулась погоня,взбивая пыль. Впереди всех, в голове, неслись Бонарт и Бореас Мун.

Веда с трудом приподнялась, тут же покачнулась и сноватяжело опустилась на землю. По ногам болезненно бегали мурашки.

Каберник Турент не двигался, лежа в красной луже, широкораскинув руки и ноги. Андрес Верный пытался поднять все еще валющегося вобмороке Стигварда.

Скорчившаяся на песке Хлоя Штиц казалась маленькой, какребенок.

Оль Харшейм и Берт Бригден приволокли к Скеллену невысокогомужчину, убившего Хлою. Филин тяжело дышал и прямо-таки дрожал от ярости. Изперевешенной через грудь бандольеры вынул вторую стальную звезду, такую же,какой только что ранил в лицо девушку.

– Чтоб тебя ад поглотил, Скеллен, – сказалневысокий мужчина.

Веда вспомнила, как его зовут. Мекессер. Йедия Мекессер,геммериец. Она узнала его еще в Рокаине.

Филин сгорбился, резко махнул рукой. Шестиконечная звездавзвыла в воздухе и глубоко врезалась в лицо Мекессера между глазом и носом.Мекессер даже не крикнул, только начал сильно и спазматически дергаться в рукахХаршейма и Бригдена. Дергался он долго, а зубы выставил так по-звериному, чтовсе отвернулись. Все, кроме Филина.

– Вырви из него мой орион, Оль, – приказал СтефанСкеллен, когда наконец труп бессильно повис в державших его руках. – Изакопайте эту падаль вместе с той другой падлой, с тем гермафродитом. Чтобыследа от паршивых предателей не осталось.

Неожиданно завыл ветер, налетели тучи, и сразу стало темно.

* * *

Часовые перекликались на стенах цитадели, храпели дуэтомсестры Скарра, Петюх громко отливал в пустую парашу.

Веда натянула одеяло под подбородок. Вспоминала.

«Они не догнали девушку. Она исчезла. Просто-напростоисчезла.

Бореас Мун – невероятно! – потерял след вороной кобылычерез каких-то три мили. Неожиданно, без предупреждения, сделалось темно, вихрьпригнул деревья почти до земли. Хлынул дождь, загремел гром, засверкали молнии.

Бонарт не успокоился. Вернулся в Говорог. Орали друг надруга все: Бонарт, Филин, Риенс и тот четвертый, загадочный, нечеловеческий,скрипящий голос. Потом подняли на седла всю ганзу, кроме тех, которые вродеменя не в состоянии были ехать. Созвали кметов с факелами, помчались в леса.Вернулись поутру.

Ни с чем. Если не считать ярости, горевшей в глазах.

Разговоры, – вспоминала Веда, – начались лишьчерез несколько дней. Вначале все слишком боялись Филина и Бонарта, которые такбесились, что лучше было не попадаться им на глаза. За какое-то неловкое словцодаже Берт Бригден, офицер, получил рукоятью нагайки по лбу.

Но потом разговоры пошли о том, что творилось во времяпогони. О маленьком соломенном единороге из часовенки, который вдруг вырос доразмеров дракона и напугал коней так, что седоки свалились с седел, чудом непереломав шеи. О мчащейся по небу кавалькаде огненноглазых призраков на конскихскелетах, которых вел страшенный король-скелет, приказывавший своимслугам-упырям затирать следы копыт черной кобылы рваными плащами. Об ужасномхоре козодоев, орущих «Лиик’йорр, лиик’йоор из крови». О наводящем ужас воепризрачной беанн’ши, вестницы смерти.

Ветер, дождь, тучи, кусты и деревья фантастических форм,вдобавок страх, у которого глаза велики, разъяснял Бореас Мун, побывавший тамлично. Вот и все объяснение. А козодои? Ну что, козодои как козодои, эти,добавлял он, завсегда кричат.

А тропа, следы копыт, которые вдруг исчезают, словно лошадьв небеса улетела?

Лицо Бореаса Муна, следопыта, умеющего выследить рыбу вводе, при таком вопросе становилось унылым. Ветер, отвечал он, ветер засыпалследы песком и листьями. Другого объяснения нет.

Некоторые даже верили, – вспоминала Веда, –некоторые даже поверили, что все это были естественные явления либо миражи. Идаже смеялись над ними.

Но смеяться перестали. После Дун Дара. После Дун Дара уже несмеялся никто».

Когда он ее увидел, то невольно попятился, втянув воздух.