– И не вешай нам лапшу на уши, Вильгефорц. Тыпользуешься Риенсом и его шкатулкой не из-за навала занятий, а из страха передармией чародеев, твоих былых дружков по Капитулу, сканирующих весь мир впоисках следов магии с твоим алгоритмом. Если б ты попытался телепортироваться,они б тебя засекли мгновенно.

– Ах, какие поразительные знания!

– Мы не были представлены друг другу. – Бонартдостаточно театрально склонился перед серебряной коробочкой. – Нополучается, что по вашему поручению и получив от вас соответствующиеполномочия, господин чернокнижник милсдарь Риенс обещает девушке мученичество?Я не ошибаюсь? Даю слово, эта девица с каждой секундой становится всезначительнее. Оказывается, она потребна всем.

– Мы не были представлены, – сказал из коробочкиВильгефорц, – но я знаю вас, Бонарт, Лео Бонарт, и вы удивитесь, насколькохорошо. А девушка действительно важна. Как ни говори, она – Львенок из Цинтры,Старшая Кровь. В соответствии с предсказаниями Итлины ее потомкам предстоитправить миром.

– Поэтому она вам так нужна?

– Мне нужна только ее плацента, детское место. Когда яизвлеку из нее детское место, остальное можете взять себе. Что это я там слышу?Какое-то ворчание? Какие-то отвратительные вздохи и сопение? Чьи? Уж не вашили, Бонарт, человека, который ежедневно изуверски истязает девушку и физически,и психически? Или Стефана Скеллена, который по приказу предателей изаговорщиков собирается девушку убить? Э?

«Я подслушивала их, – вспоминала Веда, лежа на нарах сподложенными под голову руками. – Стояла за углом и чуяла. И волосы у меняшевелились. На всем теле. Наконец-то я поняла, в какое дерьмо вляпалась».

– Да, да, – донеслось из ксеноглоза, – тыпредал своего императора, Скеллен. Не колеблясь, при первой же возможности.

Филин пренебрежительно фыркнул.

– Получить обвинения в предательстве из уст такогосуперпредателя, как ты, Вильгефорц, воистину что-то да значит. Я почувствовалбы себя польщенным, если бы от твоих слов не несло базарной хохмой.

– Я не обвиняю тебя в предательстве, Скеллен, я смеюсьнад твоей наивностью и неспособностью предавать. Ради кого ты предаешь своегохозяина? Ради Ардаля аэп Даги и де Ветта, князей с оскорбленной болезненнойгордостью, обиженных тем, что их дочерей император отверг, намереваясь женитьсяна цинтрийке. А они-то рассчитывали на то, что именно с их родов начнется новаядинастия, что именно их роды станут в Империи первыми, быстро подымутся дажевыше трона. Эмгыр одним мановением руки лишил их этих надежд, и тогда онирешили изменить ход истории. К вооруженному восстанию они еще не готовы, новедь можно умертвить девушку, которую Эмгыр предпочел их чадам. Собственныеаристократические ручки, естественно, пачкать не хочется, и они находятнаемного убийцу, Стефана Скеллена, страдающего избытком амбиций. Как это было,Скеллен? Не поведаешь ли?

– Зачем?! – крикнул Филин. – И кому? Ты, каквсегда, знаешь все, великий маг! Риенс, как всегда, не знает ничего, так оно идолжно остаться, а Бонарта это не интересует…

– А тебе, как я уже сказал, похвастаться нечем. Князьяподкупили тебя обещаниями, но ты, как ни говори, достаточно умен, чтобы непонимать, что тебе с князьками не по пути. Сегодня ты им нужен как орудиеуничтожения цинтрийки, завтра они отделаются от тебя, потому что ты – низкорожденныйпарвеню. Тебе в новой империи пообещали должность Ваттье де Ридо? Да ты,пожалуй, и сам в это не веришь, Скеллен. Ваттье им нужнее, потому чтоперевороты переворотами, но секретные службы остаются. Твоими руками они хотяттолько убивать, Ваттье же им потребен, чтобы овладеть аппаратом государственнойбезопасности и сыска. Кроме того, Ваттье – виконт, а ты никто.

– Действительно, – надул губы Филин. – Ячересчур разумен, чтобы не заметить этого, следовательно, сейчас я должен, всвою очередь, предать Ардаля аэп Даги и присоединиться к тебе, Вильгефорц? Наэто ты намекаешь? Но я не флюгер-петушок на башне! Если я поддерживаю идеюреволюции, то по убеждению и идеологии. Необходимо кончать с самодержавнойтиранией, ввести конституционную монархию, а после нее – демократию…

– Что?!

– Власть народа. Систему, в которой править будетнарод. Все граждане всех сословий и состояний через избранных в честных выборахнаиболее достойных и наиболее порядочных представителей…

Риенс расхохотался. Дико засмеялся Бонарт. Искренне, хоть инемного со скрипом засмеялся из ксеноглоза чародей Вильгефорц. Все трое долгохохотали, горохом рассыпая слезы.

– Хорошо, – прервал веселье Бонарт. – Мы тутне на кукольное представление пришли, а на торг. Девушка пока что не входит вчисло порядочных граждан всех сословий, а принадлежит мне. Но я могу ееуступить. Что можете предложить, господин чародей?

– Власть над миром тебя устроит?

– Нет.

– Значит, могу предложить, – медленно проговорилВильгефорц, – присутствовать при том, что я буду делать с девушкой.Сможешь посмотреть. Я знаю, такие спектакли ты предпочитаешь всем другимудовольствиям.

Глаза Бонарта полыхнули белым пламенем. Но он был спокоен.

– А если конкретнее?

– А если конкретнее: я готов выплатить тебе твоюдвадцатикратную ставку. Две тысячи флоренов. Поразмысли, Бонарт, это ведь мешокденег, которого ты не поднимешь, понадобится вьючный мул. Тебе этого хватит на«заслуженный отдых», веранду, голубков и даже на водку и девок, если сохранишьразумную умеренность.

– Согласен, господин магик, – внешне беззаботнорассмеялся охотник. – Этой водкой и девками вы поразили меня прямо-таки всердце. Что ж, докончим торг. Но на предложенную обсервацию я б тожесогласился. Правда, предпочитал бы видеть, как она подыхает на арене, но и навашу работу ножичком тоже охотно кину взгляд. Добавьте в виде довеска.

– Уговор – железо.

– Быстренько у вас пошло, – терпко оценилФилин. – И верно, Вильгефорц, быстро и гладко заключили вы с Бонартомсоюз. Союз, который, однако, есть и будет societas leonina.[30]А вы ни о чем, случайно, не забыли? Светлицу, в которой сидите вы и цинтрийка,коей торгуете, окружают два десятка вооруженных людей. Моих людей, заметьте.