Где? И кто? Чью Книгу Судьбы откроет волшебница?Как сказала Ольга, двенадцать лет готовили операцию. Двенадцать лет искалиВеликую Волшебницу, способную взять в руку припасенный до поры мелок.

Стоп!

Я завопил бы на весь Арбат, какой я дурак. Номое лицо и так было достаточно красноречивым.

К чему уж озвучивать все, написанное нафизиономии.

Высшие маги считают на много ходов вперед. Вих играх нет случайностей. Есть ферзи, а есть пешки. Но только не лишниефигуры!

Егор!

Мальчик, едва не ставший жертвойнелицензионной охоты. Вошедший из-за этого в сумрак в таком состоянии души,которое толкнуло его на Темную сторону. Мальчик, чья судьба не определена, чьяаура еще сохраняет все многоцветье младенца. Да, уникальный случай, япоразился, еще увидев его впервые.

Удивился — и забыл. Едва узнав, чтопотенциальные способности мальчика были искусственно завышены шефом: и чтобыотвлечь Темных, и чтобы Егор смог хоть чуть-чуть противостоять вампирам.

Так он и остался для меня — и личной неудачей,ведь я впервые определил в нем Иного, и хорошим, пока еще, человеком, и будущимпротивником в вечной битве Добра и Зла. Лишь где-то, на самом донышке, осталасьпамять о его неопределенной судьбе.

Он еще может стать кем угодно. Расплывчатыйпотенциал будущего. Открытая книга. Книга Судьбы.

Вот кто станет перед Светланой, когда тавозьмет в руки мелок. И встанет охотно — едва лишь Гесер рассудительно исерьезно объяснит ему происходящее. Он умеет объяснять, шеф Ночного Дозора,глава Светлых Москвы, великий древний маг. Гесер скажет об исправлении ошибок.И это будет правдой. Гесер скажет о великом будущем, которое откроется передЕгором. И это, вот ведь в чем дело, тоже окажется правдой! Темные могут податьтысячу протестов — Инквизиция несомненно учтет тот факт, что вначале мальчикпострадал от их действий.

А Светлане наверняка будет рассказано, чтонеудача с Егором гнетет меня. Что во многом мальчик пострадал из-за того, чтоДозор был занят ее, Светланы, спасением.

Она даже не станет колебаться.

Выслушает все, что должна сделать.

Коснется мелка, обычного мелка, которым можнорисовать классики на асфальте или писать «2+2=4» на школьной доске.

И начнет кроить судьбу, которая так еще и неопределена.

Что из него собираются сделать?

Кого?

Лидера, вождя, предводителя новых партий иреволюций?

Пророка еще не придуманной религии?

Мыслителя, что создаст новое социальноеучение?

Музыканта, поэта, писателя, чье творчествоизменит сознание миллионов?

На сколько еще лет в будущее тянетсянеторопливый план сил Света?

Да, сути, что дается Иному от природы, неизменишь. Егор будет очень-очень слабеньким магом. Благодаря вмешательствуДозора — все-таки Светлым магом.

Но для того, чтобы менять судьбы человеческогомира, быть Иным не обязательно. Это даже мешает. Гораздо лучше пользоватьсяподдержкой Дозора и вести, вести за собой человеческие толпы, что так нуждаютсяв придуманном нами счастье.

И он поведет. Не знаю как, не знаю куда, ноповедет. Вот только ведь и Темные сделают свой ход.

На каждого президента находится свой киллер.На каждого пророка — тысяча толкователей, что извратят суть религии, заменятсветлый огонь жаром инквизиторских костров. Каждая книга когда-нибудь полетит вогонь, из симфонии сделают шлягер и станут играть по кабакам. Под любую гадостьподведут прочный философский базис.

Да, мы ничему не научились.

Наверное, не хотим.

Но по крайней мере у меня есть немноговремени. И право сделать свой ход. Единственный.

Знать бы еще, какой.

Призвать Светлану не соглашаться с Гесером, неприобщаться к высшей магии, не править чужую судьбу?

А почему, собственно? Ведь все правильно.Исправляются допущенные ошибки, творится счастливое будущее для отдельновзятого человечка и человечества в целом. С меня снимается груз допущеннойошибки. Со Светланы — сознание того, что ее удача оплачена чужой бедой. Онавходит в ряды Великих Волшебниц. Какова цена моих смутных сомнений?

И что в них — искренняя забота, а что —маленькая личная корысть? Что Свет, что Тьма.

— Эй, друг!

Торговец, рядом с лотком которого я стоял,глядел на меня. Не слишком зло, но раздраженно.

— Берешь что-нибудь?

— Я на идиота похож? — осведомился я.

— Еще как. Или покупай, или отойди.

В чем-то он был прав. Но я сейчас был настроеногрызаться:

— Не понимаешь своего счастья. Я тебе толпусоздаю, покупателей привлекаю.

Колоритный был торговец. Плотный, краснолицый,с толстенными ручищами, где равномерно перемешались жир и мышцы. Он окинул меняоценивающим взглядом, явно не обнаружил ничего угрожающего и собрался былочто-то съязвить.

И вдруг улыбнулся.

— Ну, создавай. Только поактивнее тогда.Изобрази покупку. Можешь даже деньги мне понарошку заплатить.

Это было так странно, так неожиданно.

Я улыбнулся в ответ:

— Хочешь, правда, куплю что-нибудь?

— Да тебе зачем, это для туристов хлам, —продавец перестал улыбаться, но прежней напряженной агрессивности в лице всеравно не осталось. — Жара чертова, на всех срываюсь. Хоть бы дождь пошел.

Глянув в небо, я пожал плечами. Кажется,что-то менялось. Что-то сдвинулось в прозрачной сини небесной духовки.

— Думаю, будет, — заявил я.

— Хорошо бы.

Мы кивнули друг другу, и я пошел, влился впоток людей.

Пусть я не знал, что делать, но уже знал, кудаидти. И это немало.

Наши силы — во многом заемные. Темные черпаютих в чужом страдании. Им куда проще. Даже не обязательно причинять людям боль.Достаточно выжидать. Достаточно внимательно смотреть по сторонам и тянуть,тянуть чужое страдание, словно коктейль через соломинку.