часть атрибутов гендера и усваивается за счет культурного, социального и гормонального перепрограммирования. А поскольку даже гормоны в сухом остатке «генетичны», будучи прямыми или косвенными продуктами генов, вероятность перепрограммировать гендер исключительно поведенческой терапией и культурным подкреплением устремляется в область фантастики. И в самом деле, медицина постепенно приходит к консенсусу, что детей, за крайне редким исключением, следует относить к их хромосомному (то есть генетическому) полу независимо от их анатомических вариаций и несоответствий, а опцию смены пола, если она потребуется, оставлять на более позднее время. Но, насколько известно, пока никто из таких детей не прибегал к смене пола, предписанного генами.

Как же нам согласовать идею о том, что единственный генетический переключатель отвечает за главную дихотомию человеческой идентичности, с тем фактом, что в реальном мире гендерная идентичность человека представляет собой непрерывный спектр? Почти все культуры уже признали, что гендер существует не в виде четких черной и белой половинок, а в виде тысячи оттенков серого. Даже Отто Вейнингер, австрийский философ, известный своей мизогинией, признавал: «Неужели „женщины“ и „мужчины“[977], представляя собою две совершенно различные группы, являются в пределах каждой группы чем-то однообразным, совпадающим во всех пунктах со всеми прочими представителями этой группы? <…> Мы видим, например, постепенные переходы от металлов к неметаллам, от химических соединений к смесям, мы находим также промежуточные формы между животными и растениями, между явнобрачными и тайнобрачными, между млекопитающими и птицами. <…> Исходя из приведенных аналогий, мы и в данном случае признаем совершенно невероятным предположение, что природа провела резкую грань между всеми существами мужского рода – с одной стороны – и существами женского рода – с другой»[978].

С точки зрения генетики, однако, здесь нет никакого противоречия: главный рубильник и иерархическая организация генов идеально совместимы с непрерывными кривыми поведения, идентичности и физиологии. Ген SRY, несомненно, контролирует определение пола в формате «вкл/выкл»: включаем SRY, и животное становится анатомически и физиологически самцом; выключаем – и животное становится анатомически и физиологически самкой.

Но чтобы обеспечить более глубокие аспекты определения пола и гендерной идентичности, SRY должен воздействовать на десятки мишеней – включать и выключать именно их, активировать одни гены и подавлять другие подобно тому, как в эстафете передают палочку. Эти гены, в свою очередь, интегрируют информацию, поступающую изнутри организма и извне: влияния гормонов, поведения, памяти, экологических и пищевых факторов, социальных и культурных ролей, – чтобы в итоге породить гендер. В таком случае то, что мы называем гендером, – сложный каскад из генов и условий развития с рубильником SRY на вершине и разноуровневыми модификаторами, интеграторами, исследователями и интерпретаторами под ним. Этот каскад и определяет гендерную идентичность. Если вернуться к нашей прежней аналогии, то гены представляют собой отдельные строчки в рецепте изготовления гендера. Первым пунктом идет ген SRY: «Отмерьте четыре стакана муки». Без муки вы определенно не испечете ничего похожего на пирог. Но от первой строчки веером расходятся бесчисленные варианты, и вы получаете все что угодно – от хрустящего французского багета до китайского юэбина с желтком.

Трансгендерная идентичность служит мощным доказательством существования такого каскада из генов и условий развития. В анатомическом и физиологическом плане пол – явление вполне бинарное: один-единственный ген управляет половой идентичностью, обеспечивая поразительный анатомический и физиологический диморфизм, который мы наблюдаем между мужчинами и женщинами. Но гендер и гендерная идентичность далеко не бинарны. Представим себе гипотетический ген – назовем его TGY, – который определяет ответ мозга на действие белка SRY (либо какого-то мужского гормона или сигнала). Кто-нибудь из детей может унаследовать крайне невосприимчивый к SRY вариант TGY, и тогда даже при анатомически мужском теле мозг не будет воспринимать или понимать этот мужской сигнал. Такой мозг может осознавать себя как психологически женский, считать себя ни мужским, ни женским или вовсе представлять себя частью третьего пола.

У подобных мужчин (и женщин) наблюдается что-то вроде синдрома Свайера, но только в сфере идентичности: их хромосомный и анатомический пол либо мужской, либо женский, но этот хромосомно-анатомический статус не отправляет соответствующий сигнал в их мозг. Примечательно, что у крыс такой синдром можно вызвать, изменив всего один ген в мозге эмбрионов женского пола или заблокировав у эмбриона проведение женских сигналов в мозг с помощью особого препарата. После рождения такие грызуны обладают всеми анатомическими и физиологическими характеристиками самок[979], но ведут себя как типичные самцы, в том числе пытаясь спариваться с особями женского пола.

Иерархическая организация этого генного каскада иллюстрирует важнейший общий принцип связи генов и среды. С незапамятных времен бушевали дебаты: природа или воспитание? гены или среда? Эта битва длилась так долго и отличалась такой враждебностью, что обе стороны в итоге капитулировали. Идентичность, как говорим мы сейчас, задается природой и воспитанием, генами и средой, изнутри и снаружи. Но и это в такой форме кажется бессмыслицей – компромиссом глупцов. Если гены, которые управляют гендерной идентичностью, организованы иерархически – начиная от SRY на вершине и распадаясь на тысячи информационных ручейков внизу, – то нельзя однозначно ответить, доминирует природа или воспитание, ведь ответ сильно зависит от выбранного для рассмотрения уровня.

На вершине этого каскада природа действует решительно и единолично. На этом уровне пол определяется проще некуда – включением и выключением главного регулятора. Если мы умеем переключать этот рубильник – генетическими методами или с помощью препаратов, – то мы можем контролировать создание мужчин или женщин, которые будут появляться с довольно однородной мужской или женской идентичностью (и большинством аспектов анатомии). На нижних сетевых уровнях, однако, чисто генетический подход уже не работает: он не обеспечивает нужной степени сложности в понимании гендера и гендерной идентичности. Здесь, на равнинах устья, где пересекается уже множество информационных рукавов, история, общество и культура сталкиваются и взаимодействуют с генетикой, словно приливные волны. Одни волны гасят друг друга, другие – усиливают. Ни одна из сил не перевешивает, но их объединенный эффект создает уникальный динамичный ландшафт, который мы называем индивидуальной идентичностью.

Последняя миля

Не будите лихо[980] – оставьте в покое незнакомых близнецов.

Уильям Райт,

«Такими уродились» (Born That Way: Genes, Behavior, Personality)

Вопрос о врожденности или приобретенности половой идентичности у одного на две тысячи новорожденного с гениталиями неопределенного типа обычно не провоцирует национальные дебаты о наследственности, предпочтениях, извращениях и выборе. А вот вопрос о врожденности или приобретенности сексуальной идентичности (выбора и предпочтения сексуальных партнеров) провоцирует точно. Какое-то время в 1950–1960-х казалось, что эта