Итак, этот дух, чтобы продемонстрировать свою силу, вихремнабросился на нашу мать; ее добрые духи оказали ему сопротивление;и поляну охватило ужасное беспокойство, но, когда оно стихло и нашидухи-хранители прогнали Амеля, мы увидели на руке матери следы крошечных уколов– будто бы ее покусал рой мошек. Амель, злой дух, пил ее кровь, как и обещал.

Мать осмотрела ранки; добрые духи обезумели, увидев, что сней обошлись с неуважением, но она попросила их успокоиться. Конечно же, онаразмышляла, как это могло произойти и как получилось, что дух может чувствоватьвкус крови.

Именно тогда Мекаре объяснила, что у духов есть крошечноематериальное ядро в самом центре невидимого тела, и, возможно, он пробует кровьэтим самым ядром. Представьте себе, сказала Мекаре, фитиль лампы. Фитиль можетвпитывать кровь. То же самое и с духом, который весь как бы состоит из пламени,но в глубине его – маленький фитиль.

Наша мать исполнилась презрения, но ей это не понравилось.Она иронично сказала, что в мире и так полно чудес, не хватало еще злых духов,пристрастившихся к крови. «Сгинь, Амель», – сказала она и наложила на негопроклятия: он пуст, неинтересен, не имеет значения, с ним не считаются, его непризнают. Иными словами, почти то же, что до сих пор в несколько иной формеговорят священники, когда изгоняют дьявола из одержимых детей.

Но еще больше, чем выходки Амеля, нашу мать беспокоило егопредупреждение: грядет зло. Беспокойство, которое она почувствовала,прикоснувшись к глиняной табличке, усугубилось. Но она не искала у добрых духовни совета, ни утешения. Может быть, она все предвидела. Не знаю. В любом случаемать знала, что произойдет нечто такое, чего она не в силах предотвратить.Возможно, она понимала, что иногда, пытаясь противостоять злу, мы только играемему на руку.

Как бы то ни было, в последующие дни она заболела, ослабла,а потом онемела.

Так она лежала несколько месяцев, парализованная, в полусне.Дни и ночи мы сидели рядом и пели ей песни. Мы приносили цветы и пыталисьпрочесть ее мысли. Духи ужасно волновались, потому что любили ее. Ониустраивали на горе ветер и срывали с деревьев листья.

Вся деревня опечалилась. Потом как-то утром мысли материснова приняли определенные очертания; но то были лишь фрагменты. Мы увиделисолнечные поля, цветы и вещи ее детства; а далее – только блестящиекраски.

Мы понимали, что наша мать умирает; понимали это и духи. Мыизо всех сил пытались успокоить их, но некоторые все же впали в ярость. Когдаона умрет, ее призрак поднимется и перейдет в царство духов, они потеряют еенавсегда и на какое-то время обезумеют от горя.

Но наконец случилось естественное и неизбежное; мы вышли изпещеры сообщить селянам, что наша мать перешла в мир иной. Все деревьясогнулись под порывом насланного духами ветра; в воздухе носились зеленыелистья. Мы с сестрой плакали, и впервые мне показалось, что я слышу голосадухов, слышу, как ветер доносит их жалобы и плач.

Селяне немедленно занялись приготовлениями.

Сначала нашу мать положили на каменную плиту, чтобы каждыймог подойти и воздать ей почести. Ее одели в белое платье из египетского льна,которое она так любила при жизни, и украсили всеми драгоценностями,привезенными из Ниневии, а также кольцами и костяными ожерельями, содержавшимичастицы наших предков, – вскоре они должны были перейти к нам.

По прошествии десяти часов, в течение которых к ней пришлисотни людей не только из нашей деревни, но и со всей округи, мы подготовилитело для погребальной трапезы. Любому другому жителю деревни эту честь оказалибы жрецы. Но мы были ведьмами, как и наша мать; только мы имели правоприкасаться к ней. Оставшись одни, при свете масляных ламп мы с сестрой сняли сматери платье и полностью покрыли ее тело свежими цветами и листьями. Мыраспилили череп – аккуратно, чтобы на лбу кость осталась цела – и, вынув мозг,поместили его на блюдо вместе с глазами. Затем с той же осторожностью мыизвлекли сердце и положили его на второе блюдо. Потом для сохранности накрылиоба блюда глиняными колпаками.

Вокруг каменной плиты с телом нашей матери, где стояли и блюда,селяне построили кирпичную печь; под плитой они развели огонь, и тело началоподжариваться.

На это потребовалась вся ночь. Духи успокоились, так как духматери ушел. Не думаю, что их интересовало тело; им было все равно, чем мызанимаемся, но для нас это было чрезвычайно важно.

Поскольку и мы, и наша мать, были ведьмами, нам однимпринадлежало право поглотить ее плоть. Она была наша по праву и по обычаю.Селяне не стали бы помогать нам справиться с трапезой, как в случае смертилюбого другого человека, для выполнения долга перед которым осталось бы всегодва родственника. Не имеет значения, сколько времени мы будем поглощать плотьматери. А селяне будут нас охранять.

Но ночью, пока в печи готовились останки нашей матери, мы ссестрой раздумывали о мозге и сердце. Конечно, мы собирались разделить этиорганы; но нас волновал вопрос, кому взять какой орган, ибо у нас были твердыеубеждения относительно того, что именно обитает в каждом из них.

Для многих народов той эпохи первостепенное значение имелосердце. К примеру, египтяне думали, что сердце – центр сознания. Многие жителинашей деревни придерживались такого же мнения; но мы, ведьмы, считали, чточеловеческая душа обитает в мозге, подразумевая духовную часть человека,подобную духам воздуха. Наша убежденность в важности мозга основывалась на том,что с мозгом соединены глаза; глаза – органы зрения. А деятельность ведьмцеликом основывалась на зрении: мы смотрели в сердца, смотрели в будущее,смотрели в прошлое. «Провидицы» – вот как нас называли на нашем языке;и слово «провидица» обозначало ведьму.

Но в основном мы говорили о церемонии; мы считали, что духнашей матери ушел. Мы собирались поглотить эти органы из уважения, чтобы они несгнили в земле. И достичь согласия было несложно: Мекаре должна была получитьмозг, а я – сердце.

Мекаре была более могущественной ведьмой; она первойродилась; она во всем была лидером; она никогда не медлила с ответом; она веласебя как старшая сестра, как обычно бывает у близнецов. Казалось вполнесправедливым, что ей достанутся мозг и глаза, а я, более тихая и медлительная,получу орган, который ассоциировался с глубоким чувством и любовью, –сердце.

Такое разделение нас устроило; небо бледнело, мы уснули и,ослабшие, проспали несколько часов – мы голодали, но ограничивали себя в еде,чтобы подготовиться к трапезе.