Незадолго до рассвета нас разбудили духи. Они опятьустраивали ветер. Я вышла из пещеры; в печи горел огонь. Селяне,сторожившие печь, заснули. Я сердито велела духам успокоиться. Но один из них,тот, кого я любила больше всего, сказал, что в горах собираются чужеземцы,много-много чужеземцев, чрезвычайно интересующихся нашими способностями ивыражающих опасное любопытство по поводу пиршества.

«Этим людям что-то нужно от вас с Мекаре, – сказал мнедух. – Они здесь не к добру».

Я ответила, что сюда все время приходят чужеземцы, что этоне страшно, а ему следует помолчать и позволить нам выполнять свой долг. Нопотом я пошла к одному из жителей деревни и попросила, чтобы все были готовы наслучай каких-нибудь неприятностей, – пусть мужчины принесут с собойоружие, когда соберутся к началу пиршества.

Это была не самая странная просьба. Тогда мужчины повсюдубрали с собой оружие. Немногочисленные профессиональные солдаты или те, кто могсебе это позволить, часто носили мечи; остальные затыкали ножи за пояс.

Но в основном меня это не волновало; в конце концов, внашу деревню отовсюду стекались странники; вполне естественно, что они прибудутпо такому особому случаю, как смерть ведьмы.

Но вам известно, что произошло дальше. Вы видели это во сне.Видели, как селяне собрались у поляны, как солнце достигло зенита. Может быть,вы видели, как из остывающей печи медленно вынимают кирпичи, или же просто телонашей матери на теплой каменной плите – потемневшее, ссохшееся, но спокойное,как во сне. Вы видели покрывавшие тело увядшие цветы, а на блюдах – мозг, глазаи сердце.

Вы видели, как мы встали на колени по обе стороны от теланашей матери. И слышали, как заиграли музыканты.

Но вы не могли увидеть, хотя теперь вам об этом известно,что наш народ тысячелетиями собирался на такие пиршества. Тысячелетиями жили мыв долине и на склонах горы, где росла высокая трава, а с деревьев падалифрукты. Это была наша земля, наш обычай, наш долг.

Наш священный долг.

И, встав на колени, надев самые красивые платья и – вдобавление к собственным украшениям – украшения нашей матери, мы с Мекаревидели перед собой не предостережения духов, не беспокойство матери, взявшей вруки табличку царя и царицы Кемета. Мы увидели наши собственные жизни – как мынадеялись, долгие и счастливые, прожитые среди своего народа.

Не знаю, долго ли мы так стояли, долго ли готовили своидуши. Я помню, что мы подняли в унисон блюда с органами нашей матери и заиграламузыка. Зазвучали флейты и барабан; мы слышали тихое дыхание селян; пели птицы.

И тогда на нас обрушилось зло; это случилось так внезапно,что мы едва ли поняли, что произошло, – топот ног, громкий пронзительныйвоенный клич египетских солдат. Мы бросились на тело матери, пытаясь защититьсвященную трапезу, но нас оттащили в сторону, блюда упали в грязь, а плитаперевернулась!

Я никогда не слышала, чтобы человек кричал так, как кричалаМекаре. Но я и сама кричала при виде того, как тело моей матери падает в золу.

Однако в моих ушах звучали проклятия; нас объявлялипожирателями плоти, каннибалами, дикарями, которых следует зарубить мечом.

Но нам никто не причинил вреда. Нас, кричащих,сопротивляющихся, связали и удерживали, пока на наших глазах лилась кровь нашихзнакомых и родных. Солдаты топтали тело нашей матери, топтали ее сердце, мозг иглаза. Они утрамбовывали золу, пока остальное войско пронзало мужчин, женщин идетей.

И тогда сквозь хор криков, сквозь чудовищный вопль сотенлюдей, умирающих на склоне горы, до меня донесся голос Мекаре, взывающей кдухам о мести, о каре для солдат.

Но что значат для таких людей ветер или дождь? Деревьясгибались до земли; казалось, сама земля содрогнулась; в воздухе леталилистья, как прошлой ночью. С горы катились камни; в небо поднимались тучипыли. Но солдаты заколебались лишь на мгновение, прежде чем сам царь Энкил невыступил вперед и не сказал своим людям, что это всего лишь трюки и что нашидемоны на большее не способны.

Это замечание было абсолютно верным, и резня продолжалась.Мы с сестрой приготовились к смерти. Но нас не убили. В их намерения не входилоубивать нас, и, пока нас тащили прочь, мы видели, как горит деревня, как горятполя дикой пшеницы, видели трупы мужчин и женщин из нашего племени и знали, чтоих трупы будут оставлены на милость диких зверей и земли, что их отвергли, чтоими пренебрегли.

Маарет замолчала. Она развела сложенные вместе ладони,приложила кончики пальцев ко лбу и передохнула, перед тем как продолжить. Когдаона заговорила вновь, ее голос звучал чуть-чуть резче и тише, но по-прежнемуровно.

– Что такое одна маленькая нация, живущая в деревнях?Что такое один народ – или даже одна жизнь?

В земле погребена тысяча таких народов. Включая наш.

Все, что мы знали, все, чем мы жили, было загублено втечение часа. Профессиональная армия перерезала простых пастухов, женщин ибеспомощных детей. Деревни лежали в руинах, хижины были разрушены; сгорело все,что могло сгореть.

Я чувствовала, что над горой и над деревней, лежащей у ееподножия, витают духи мертвых; некоторые из них были так взволнованы из-запережитого насилия, что от ужаса и боли устремлялись к земле; остальныеподнялись над плотью и были избавлены от страданий.

А что могли сделать духи?

Всю дорогу в Египет они преследовали нашу процессию; онимучили тех, кто связывал нас и тащил на носилках – нас, двух плачущих женщин, вужасе и горе льнущих друг к другу.

Каждую ночь, когда войско разбивало лагерь, духи насылаливетер, срывавший палатки и относивший их в сторону. Но царь советовал своим солдатамне бояться. Царь говорил, что египетские боги сильнее наших демонов. Апоскольку духи действительно делали все, на что были способны, обстановка неухудшилась, и солдаты повиновались.

Каждую ночь царь приказывал привести нас к себе. Он говорилна нашем языке, в то время достаточно распространенном во всем мире – на немговорили в долине Тигра и Евфрата и на склонах горы Кармел. «Вы – великиеведьмы, – говорил он ласковым и раздражающе искренним голосом. –Из-за этого я сохранил вам жизнь, несмотря на то что вы – пожиратели плоти и мыс моими людьми поймали вас с поличным. Я пощадил вас, потому что хочувоспользоваться вашей мудростью. Я буду учиться у вас вместе с моей царицей.Скажите, чем я могу облегчить ваши страдания, и я это сделаю. Теперь вынаходитесь под моим покровительством; я – ваш царь».

Мы плакали, отводили глаза, молчали и стояли перед ним дотех пор, пока ему это не надоедало и он не отсылал нас спать назад в маленькиетесные носилки – деревянный прямоугольник с крошечными оконцами.