Оставшись наедине, мы с сестрой разговаривали либо мысленно,либо на нашем языке, языке близнецов, состоящем из жестов и аббревиатур,который понимали только мы. Мы вспоминали, что духи говорили нашей матери; мыприпомнили, что, получив письмо от царя Кемета, она занемогла и так и неоправилась. Но страшно нам не было.

Мы были слишком охвачены скорбью, чтобы бояться. Мы словноуже умерли. Мы видели, как лилась кровь нашего народа, как осквернили телонашей матери. Что могло быть хуже? Мы оставались вместе; возможно, хуже была бытолько разлука.

Но в ходе долгого путешествия в Египет у нас появилосьнебольшое утешение, которого мы не забыли. Хайман, царский управляющий, смотрелна нас с состраданием и втайне делал все возможное, чтобы уменьшить нашу боль.

Маарет опять замолчала и взглянула на Хаймана, которыйсидел, сложив руки на столе и опустив глаза. Казалось, он погрузился ввоспоминания. Он принял эту похвалу, но она явно его не успокоила. Потом онответил на взгляд Маарет. У него, видимо, появилось много вопросов, но он их незадавал. Он обвел глазами остальных, отвечая и на их взгляды – на пристальныевзгляды Армана и Габриэль, но ничего не сказал.

Маарет продолжала:

– При каждой возможности Хайман ослаблял наши путы; онпозволял нам гулять по вечерам; он приносил нам мясо и питье. Он был так добр,что не говорил с нами, не требовал благодарности. Он делал все это от чистогосердца. Он просто не любил смотреть, как страдают люди.

Кажется, мы добрались до Кемета через десять дней. Можетбыть, прошло больше времени, а может, и меньше. В какой-то момент духам надоелоустраивать свои выходки; а мы, удрученные, лишенные мужества, к ним невзывали. К концу пути мы погрузились в молчание и только изредка смотрели другдругу в глаза.

Наконец мы прибыли в страну, равной которой никогда еще невидели. Вместо иссохшей пустыни мы оказались на богатой черной земле долиныреки Нил – от этой черной почвы и происходит слово Кемет; потом на плоту мывместе с армией пересекли могучую реку и очутились в бурлящем городе,состоявшем из кирпичных домов с травяными крышами, огромных храмов и дворцов,построенных из тех же простых материалов, но очень красивых.

Это было задолго до каменной архитектуры, прославившейегиптян, – задолго до пирамид фараонов, которые сохранились до наших дней.

Но уже в то время присутствовала любовь к вычурности иукрашениям, стремление к монументальности. Необожженный кирпич, камыш, рогожа –из этих простых материалов воздвигались высокие стены, которые впоследствии белилии разрисовывали красивыми узорами.

Перед дворцом, куда нас привели в качестве царских пленниц,возвышались колонны из высоченной африканской травы, высушенной, связанной искрепленной речным илом; в закрытом дворике был выкопан пруд, наполненныйбутонами лотосов и окруженный цветущими деревьями.

Никогда не доводилось нам видеть более богатых людей, чемэти египтяне, людей, украшенных таким количеством драгоценностей, людей скрасиво заплетенными в косы волосами и обведенными краской глазами. Их подведенныеглаза действовали нам на нервы. Они создавали иллюзию глубины там, где,вероятно, глубины не было; мы инстинктивно шарахались от этой неестественности.

Все, что представало нашим глазам, лишь усугубляло нашегоре. Как же мы ненавидели все, что нас окружало! И мы чувствовали, хотя и непонимали их странного языка, что эти люди тоже ненавидят нас и боятся.Казалось, их смущают наши рыжие волосы; а то, что мы – близнецы, вызываетеще большие опасения.

Ибо у них существовал обычай убивать детей-близнецов; а рыжеволосыхнеизменно приносили в жертву богам. Считалось, что это приносит удачу.

Об этом мы узнали из часто посещавших нас проблесковозарения; находясь в заключении, мы мрачно ожидали уготованной нам участи.

Хайман по-прежнему был нашим единственным утешением в этипервые часы. Хайман, главный царский управляющий, следил, чтобы нам былоудобно. Он принес нам свежее белье, фрукты и пиво. Он принес даже гребни дляволос и чистые платья. И тогда впервые он заговорил с нами; он сказал, чтоцарица ласкова и добра и нам нечего бояться.

Мы не сомневались, что он говорит правду; но что-то наснастораживало. Наши испытания только начинались.

Мы также боялись, что духи отвергли нас; может быть, они нехотят появляться в этой стране даже ради нас. Но мы не звали духов; потому чтобоялись, что не получим ответа, – нет, этого мы бы не пережили.

Наступил вечер, и царица прислала за нами; нас привели кодвору.

Вид Акаши и Энкила на троне, как бы мы их ни презирали,произвел на нас впечатление. Царица тогда была точно такой же, каксейчас, – женщина с прямыми плечами и крепкими руками, с лицом слишкомточеным, чтобы в нем светился ум, создание пленительной красоты с тихим высокимголосом. Что касается царя, то мы впервые увидели в нем не солдата, а суверена.Ему заплели волосы, он надел официальный наряд и украшения. Его черные глаза,как всегда, были необычайно серьезными; но с первой минуты стало ясно, чтостраной всегда правила именно Акаша. Она была очень красноречива и прекрасновладела языком.

Она сразу же сказала, что наш народ был поделом наказан засвои чудовищные деяния, что с ними обошлись милосердно, так как все пожирателиплоти – дикари и заслуживают медленной, мучительной смерти. Она объяснила, чтопо отношению к нам проявили снисхождение, потому что мы – великие ведьмы иегиптяне хотят учиться у нас; они хотят знать, какой мудростью невидимогоцарства мы можем с ними поделиться.

И немедленно, как будто эти слова ничего не значили, онаперешла к вопросам. Кто наши демоны? Если они демоны, то почему не все они злые?Боги ли они? Как нам удается вызывать дождь?

Нас слишком напугала ее бессердечность, чтобы отвечать. Насранило ее бездушие, и мы опять заплакали. Мы отвернулись от нее и укрылись вобъятиях друг друга.

Но мы поняли и кое-что еще – поняли по ее манере говорить.Быстрота ее речи, легкомыслие слов, ударение, которое она делала на том илиином слоге, – все это ясно доказывало, что она лжет, сама о том неподозревая.

И заглянув в ложь поглубже, закрыв глаза, мы узрели истину,которую она, несомненно, стала бы отрицать.

Она уничтожила наш народ, чтобы привести нас сюда! Онапослала своего царя и своих солдат на эту «священную войну» просто потому, чтомы отвергли ее приглашение, а она хотела получить нас в свое распоряжение. Ееснедало любопытство.

Вот что увидела наша мать, взяв в руки письмо царя и царицы.Возможно, и духи по-своему предвидели это. Мы же поняли всю чудовищность еезамысла только сейчас.

Наш народ погиб, потому что мы возбудили интерес царицы, каквозбуждали интерес духов; мы сами навлекли на нас зло.