Почему же, недоумевали мы, солдаты просто не похитили нас убеспомощных сельчан? Зачем они уничтожили весь наш народ?

Но в этом-то и ужас! Царица обволокла свои устремленияпеленой морали, пеленой, сквозь которую сама видела не больше, чем всеостальные.

Да, она убедила себя в том, что наши люди должны умереть,что их дикарские обычаи заслуживают этого, пусть даже они не египтяне и живутдалеко от ее дома. Ох, как же это удобно – пощадить нас и привести сюда, чтобынаконец-то удовлетворить ее любопытство. А мы, конечно, должны быть ейблагодарны и отвечать на ее вопросы.

А за способностью к обману мы увидели разум, в которомвполне могли уживаться подобные противоречия.

Эта царица не обладала настоящей моралью, у нее не былоэтической системы, которой она могла бы руководствоваться в своих поступках.Эта царица принадлежала к числу людей, которые чувствуют, что, вероятно, ни вчем нет никакого определенного смысла. Но смириться с этим они не могут.Поэтому она день за днем создавала свою этическую систему, отчаянно стараясь внее поверить, в то время как ее этика служила лишь для прикрытия чистопрагматических поступков. Ее война с каннибалами, например, основываласьглавным образом на ее неприязни к подобным вещам. Народ Урука не питалсячеловеческой плотью, поэтому она не потерпит, чтобы в ее присутствиисовершалась подобная непристойность, – и в этом главная причина. Ибо в еедуше всегда существовал уголок, в котором царило отчаяние. И великое желаниеказаться более значительной, чем она была на самом деле.

Поймите, мы почувствовали в этой женщине не низость. Этобыла юношеская убежденность в том, что при желании она способна зажечь звезды,что она может переделать мир ради своего удобства, а также отсутствие интересак чужим страданиям. Она знала, что люди страдают, но задумываться над этим неумела.

Наконец, не в состоянии смириться с масштабами этойочевидной двойственности, мы повернулись и получше рассмотрели ее, ибо теперьнам предстояло с ней соперничать. Ей не исполнилось еще и двадцати четырех лет,этой царице, и в стране, ослепленной обычаями Урука, она обладала абсолютнойвластью. Она была слишком хорошенькой, чтобы считаться настоящей красавицей,потому что ее приятная красота затмевала все признаки величия или глубокойтайны; а голос ее все еще был по-детски звонким – такие голосаинстинктивно пробуждают в людях нежность и придают музыкальность самым простымсловам. Этот звенящий голос сводил нас с ума.

Ее вопросы, казалось, никогда не иссякнут. Как мы творимчудеса? Как мы читаем в людских сердцах? Откуда взялась наша магия, почему мыутверждаем, что разговариваем с невидимыми существами? Мы сможем таким жеобразом поговорить с ее богами? Мы сможем углубить ее познания или помочь ейлучше понять божественное? Она готова простить нам наши дикарские обычаи, еслимы проявим благодарность; если мы станем на колени перед ее алтарями и поведаемей и ее богам все, что знаем.

Она излагала различные вопросы с однобокостью, котораярассмешила бы человека мудрого.

Но Мекаре пылала гневом. Она всегда была лидером и теперьзаговорила.

«Прекрати свои расспросы. Ты говоришь глупости, –объявила она. – В твоем царстве нет богов, потому что их вообще нет.Единственные невидимые жители нашего мира – духи, и они играют с тобойпосредством жрецов и религиозных обрядов, как играют со всеми остальными. Ра,Озирис – это выдуманные имена, с помощью которых вы заигрываете с духами, и,когда им заблагорассудится, они дают вам знак, чтобы вы с еще большим усердиемпродолжали льстить им».

Царь с царицей в ужасе уставились на Мекаре. Но онапродолжала:

«Духи реальны, но они капризны, как дети. И опасны. Онивосхищаются нами и завидуют, ибо мы обладаем и плотью, и душой; это привлекаетих, поэтому они исполняют наши желания. Такие ведьмы, как мы, всегда знали, какими пользоваться; но для этого требуются великое мастерство и большиеспособности; мы ими обладаем, вы – нет. Вы глупцы, вы совершили злодейство,захватив нас в плен. Это нечестно, вы живете во лжи! Но мы вам лгать не будем».

А потом, наполовину плача, наполовину задыхаясь от ярости,Мекаре обвинила царицу перед лицом всего двора в том, что они перебили нашмирный народ просто для того, чтобы привести нас к себе. Она объяснила, что нашнарод не охотился за человеческой плотью больше тысячи лет, что, когда насзахватили в плен, была осквернена погребальная трапеза и все это зло свершилосьлишь ради того, чтобы царица Кемета могла поговорить с ведьмами, чтобы она моглазадать им вопросы и, получив в свое распоряжение ведьм, попытатьсявоспользоваться их властью.

Двор охватило волнение. Никогда еще никто не слыхал оподобном неуважении, о подобном богохульстве. Но благородные египтяне, которыхдо сих пор раздражали запреты на священный каннибализм, пришли в ужас отупоминания об оскверненной погребальной трапезе. А те, кто все еще боялся гневаНебес за то, что не поглотил останки своих родителей, остолбенели от страха.

Но в основном двор находился в смятении. За исключением царяи царицы, которые почему-то молчали и почему-то были заинтригованы.

Акаша нам не ответила; было очевидно, что часть нашегообъяснения нашла отклик в потайных уголках ее разума. На миг у нее в головевспыхнуло неподдельное смертельное любопытство. Духи, притворяющиеся богами?Духи, завидующие плоти? Что до обвинения в том, что она зря принесла в жертвунаш народ, она о нем даже не думала. Ее это не интересовало. Ее волновалидуховные вопросы, и в своем любопытстве она отделяла душу от плоти.

Позвольте привлечь ваше внимание к тому, о чем я только чтоупомянула. Ее волновали духовные вопросы – можно сказать, абстрактные идеи;и в ее любопытстве абстрактная идея стала всем. Не думаю, что она поверилав детские капризы духов. Но, как бы то ни было, она вознамерилась выяснить вседо конца, выяснить у нас. А избиение нашего народа ее не волновало!

Тем временем верховный жрец храма Ра требовал нашей казни,как и верховный жрец храма Озириса, ибо мы порочны, мы ведьмы и по обычаюнарода Кемета обладателей рыжих волос нужно сжигать. Собравшиеся присоединилиськ этим обвинениям. Они требовали нашего сожжения. Через несколько минутобстановка накалилась настолько, что казалось – вот-вот начнется бунт.

Но царь велел всем замолчать. Нас отвели обратно в тюрьму ипоместили под охрану.

Разъяренная Мекаре шагала взад и вперед, а я умоляла еемолчать. Я напомнила ей слова духов: если мы попадем в Египет, царь с царицейстанут задавать вопросы, а если мы ответим правду, то царь с царицейрассердятся и нас уничтожат.

Но с тем же успехом я могла бы обращаться сама к себе. Онаходила от стены к стене и время от времени ударяла себя кулаком в грудь. Ячувствовала, как ей плохо.

«Проклятие, – говорила она. – Зло».