Поэтому незваный гость поменял всегдашнюю манеру одеваться,нарядившись вместо сюртука в поддёвку, покрыв голову не шляпой и не кепи, акартузом, и обувшись в сапоги бутылками. Ещё и бородкой оброс, что не толькоизменило его легко запоминающееся лицо, но и отчасти замаскировало главнуюпримету – седые виски. Обнаружилось, что, хоть усы у Эраста Петровичапо-прежнему черны, но в бороде седых волос предостаточно. Узнать в немолодомбородатом картузнике Кузнецове записного денди Фандорина было непросто.

Безусловно, после прошлогодних московских приключений былобы благоразумнее годик-другой вовсе не показываться в родных палестинах, но вэтом вопросе Фандорин компромиссов не признавал. Считал, что на Россию у негоне меньше прав, чем у великого князя и даже самого императора. Еслинеобходимость или, как сейчас, научный интерес требуют твоего присутствия народине, августейшим особам придётся потерпеть. Мало ли что они венценосные, аФандорин нет. С венценосных, собственно, и спрос больше. Если живёте водворцах, едите на золоте и все вам служат, так сознавайте свою ответственность.Увы, вряд ли в России когда-нибудь появятся правители, понимающие, чтоцарствование – Крёстный Путь, а золотая корона – Терновый Венец.

Мысли подобного рода Эрасту Петровичу приходили в голову довольночасто, и каждый раз настроение портилось. Те из соотечественников, ктоотносился к монархии сходным образом, все сплошь желали революции и именовалисебя социалистами. Фандорин в эффективность революций не верил, а к любымтеориям, оперирующим понятиями «народ», «нация», или «классы-массы», испытывалнеоборимое отвращение. Это надо же додуматься – сгонять людей в кучи по томуили иному внешнему признаку! Низвести человека, который есть венец творения,образ Божий и целая вселенная, до социальной функции, до муравьишки вмуравейнике!

Вот и ехал по широкой русской равнине некто Эраст ПетровичКузнецов, ни Богу свечка, ни черту кочерга, глядел в белое заоконье и чемдальше, тем больше хмурился, самоедствовал – в общем, вёл себя исключительнопо-русски, а никак не по-американски.

Американец всегда, и уж особенно в день рождения,постарается придумать себе повод для оптимизма.

Быть может, отвлечься чтением?

Фандорин раскрыл захваченную в дорогу книгу («Крейцеровусонату»), но вскоре отложил. Направление, которое в последние годы принял генийграфа Толстого, порой вызывало у Эраста Петровича раздражение.

На полочке стояло несколько томиков, припасённых железнойдорогой для досуга г. г. путешествующих первым классом. Чтение всё былобогополезное и душеспасительное, поскольку этим маршрутом обыкновенно ездилипаломники к святым местам Севера. Внимание хандрящего пассажира привлеклакнижица «Имена и именины» с перечислением дней памяти святых, краткими очеркамиих жизни и занятными комментариями по поводу христианских имён. Самоеподходящее чтение для дня рождения.

Как ни странно, Фандорину никогда прежде не приходило вголову поинтересоваться, в честь какого святого он наречён стольмалораспространённым именем. Стал читать – удивился.

Святой Ераст жил в первом столетии и принадлежал к числусемидесяти апостолов, призванных Иисусом на Служение помимо первоначальныхДвенадцати. Родом он был не иудей, а грек (что для ранней поры христианствадовольно экзотично), происходил из знатного рода и занимал высокий пост в городеКоринфе. Однако, следуя голосу сердца, покинул всё, пошёл по городам за святымПавлом и потом стал епископом не то в Палестине, не то в Македонии.Биографических сведений об этом полулегендарном муже древности почти несохранилось. Согласно одной версии (палестинской), Ераст дожил до глубокойстарости и почил в мире. Согласно другой (македонcкой), принял мученическийвенец во время Нероновых репрессий.

Палестинский исход Фандорину сначала понравился больше.Хотя… Он отложил книгу, немного подумал и пожал плечами: пожалуй, оба вариантане так плохи.

По поводу же своего имени прочёл следующее: по-гречески«эрастос» означает «возлюбленный»; оказывается, Эрастов делят на зимних илетних – по времени рождения. Зимний отличается беспокойным и независимым характером,надеется только на себя и идёт каменистыми тропами. Летний же легкорадостен,ничего не принимает близко к сердцу, существование его безмысленно и приятно.

Позавидовав летнему тёзке, Фандорин ещё некоторое времяразмышлял о своём имени.

Всё же маловероятно, чтобы отец нарёк его в честь ЕрастаКоринфянина. Покойный родитель был не набожен и к церковным традицияммалопочтителен. Скорее всего назвал так от горечи – не простил младенцу, чтотот стал причиной смерти своей матери, скончавшейся от родильной горячки.Бедняжку звали Лизой, а сына безутешный вдовец, стало быть, определил в Эрасты,то есть погубители. Нарёк, как проклял. Пройдёт двадцать лет, и жестокая тенькарамзинской повести накроет Фандорина-младшего ещё раз. Жену тоже будут зватьЛиза, и погибнет она опять из-за него, Эраста…

Поезд миновал равнину, побежал через еловый лес, за окномуже смеркалось, а настроиться на американский оптимизм у именинника всё невыходило.

Тогда он мобилизовал всю свою волю и принялся изгонятьхандру энергическим усилием. Запретил себе думать про смутное будущее отчизны,про прежние утраты, заставил мысль устремиться вперёд и вверх, в сияющие высиПрогресса. По глубокому убеждению Фандорина, бедную Россию могло спасти одно:быстрое движение по пути Общественного Развития и Науки, больше уповать было нена что.

Он занялся составлением подробного плана предстоящейэкспедиции, и настроение сразу улучшилось.

ЦСК – champion

Цель поездки была непосредственно связана с уже поминавшейсястатистикой, королевой общественных наук. К этой увлекательной сфере знанийФандорин проникся интересом совсем недавно.

Будучи по делам в Нью-Йорке, из чистого любопытства заглянулна конгресс Международного статистического общества, проходивший под девизом«Statistics – the Champion of Progress»[25]. И надо же былослучиться, чтоб именно в этот день там выступал докладчик из Санкт-Петербурга,некто тайный советник Тройницкий. Его превосходительство поведал собравшимся оподготовке к первой в истории общероссийской переписи населения. Предметсообщения был необычайно интересен, масштабность и трудноосуществимостьпоставленной задачи поражали воображение. Эраст Петрович дослушал выступлениедо конца, задавал вопросы на обсуждении, а потом ещё и счёл полезным представитьсясоотечественнику.