Этот человек произвёл на Фандорина изрядное впечатление. Онбыл совсем не похож на стандартное российское превосходительство: ни пышнойрастительности на лице, ни чваности в повадке, ни велеречивого краснобайства.Энергичен, современен, скуп на слова. Даже на визитной карточке ничего лишнего.Генеральский чин опущен как второстепенность, обозначена лишь должность –Директор ЦСК (Центрального Статистического Комитета). Фандорин, помнится, ещёподумал: если у нас дошли до аббревиатур, значит, Россия и в самом делеустремилась в 20 век, когда все будут решать быстрота и экономичность.

Из доклада и беседы с тайным советником Эраст Петровичпочерпнул множество интереснейших сведений.

Перепись всех подданных великой империи (по очень примерномурасчёту около 100 миллионов душ) будет проведена за один день, 28 января 1897года. Для того чтобы это титаническое мероприятие прошло успешно, счётчикипредварительно обойдут каждый двор и каждый дом, готовя списки и разъясняянаселению смысл предстоящего события. В этой работе, которая растянется нанесколько недель, примут участие 135 тысяч статистиков и их добровольныхпомощников из числа интеллигенции, грамотных крестьян, отставных солдат идуховенства.

Затем в течение суток переписные листы заполнятся и будутотправлены в ЦСК. Сей champion прогресса применит для обработки данных новейшуювычислительную технику. Американские табуляторы Холлерита рассортируют исгруппируют сведения о ста миллионах человек по любому из включённых в опроспризнаков: вероисповеданию, полу, возрасту, семейному положению, ремеслу ипрочая, и прочая.

Легко было верить в это торжество прогресса, находясь вНью-Йорке, на 15-м этаже небочёса «Баулинг-Грин», где заседал просвещённыйфорум, но стоило Эрасту Петровичу на миг прикрыть глаза, воскресить в памятипросторы отечества, хмурые лица его обитателей, и сразу возникли нешуточныесомнения. Не прожектёрство, не маниловщина ли?

Он списался со старинным петербургским приятелем, который породу службы был осведомлён обо всех важных государственных начинаниях, спросилего мнения. Получил довольно скептический ответ: да, средства выделены, инемалые; работа началась и движется полным ходом; перспективы, однако,сомнительны. Не вполне ясно, как переписывать, скажем, жителей полуразбойничьихкавказских аулов, или среднеазиатских кочевников, или, того пуще, заволжских дастерженецких раскольников, для которых всякая инициатива власти – конец света ипришествие Антихриста.

Прочтя про раскольников, Фандорин окончательно решил, чтодолжен ехать, причём непременно на русский Север. Захотелось увидетьсобственными глазами, как двадцатый век столкнётся с семнадцатым, какдопетровскую Русь вобьют на холлеритовскую перфокарту. У американскойцивилизации есть ещё одно замечательное изобретение: познавательный туризм.Вооружившись ваучером от «Кука», разговорником, резиновой ванной идезинфицирующими таблетками, любознательные янки бесстрашно штурмуют отрогиАнд, предгорья Килиманджаро и австралийские пустыни. Турист Э.П.Кузнецовотправился маршрутом не менее экзотичным, но гораздо более комфортным: пожелезной дороге из Петербурга через Ярославль в Вологду, оттуда на санях погладкому почтовому тракту, да под тёплой медвежьей полостью до уездногоСтерженца, ну а куда дальше – это скажет председатель тамошней статистическойкомиссии, к которому у путешественника имелось рекомендательное письмо.

Дон Кихот Стерженецкий

Однако рекомендация (очень солидная, от того самогоприятеля, что принадлежал к числу осведомлённых лиц) не понадобилась. Главныйуездный статистик так обрадовался человеку, приехавшему из столицы, что написьмо даже не взглянул.

Алоизий Степанович Кохановский и сам всего год как приехализ Петербурга в эту северную глушь – добровольно, по зову сердца. Был он ещёочень молод, без конца цитировал Некрасова и всей душой верил, что земствусуждено преобразить Россию.

Город Стерженец был совсем маленький, можно сказать, вовсе ине город, а среднего размера село. Ни одного каменного здания, церковь, и тадеревянная.

Но сидя в гостях у Кохановского и слушая, как вдохновеннотот расписывает революционное значение переписи, Эраст Петрович окончательноуверился, что отстал в своём Массачусетсе от жизни, и что представления ородной стране пора менять.

– Перепись – первый шаг к цивилизованию не одногоотдельно взятого слоя общества, а всей народной массы! – горячо говорилстатистик, размахивая чайной ложечкой. – Воистину Россия – странаогромных, неограниченных возможностей. Как здесь можно развернуться, если небоишься работы! В каком ещё государстве человеку моего возраста доверили быдело такого масштаба? Уездище у нас – больше Бельгии. От края до края 500вёрст. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. Распишем, всех распишем!И крестьян, и язычников, и мнихов по скитам! Каждого человечка, уж будьтепокойны. Размеры, конечно, гигантские плюс адское бездорожье, но и это не беда,коли с умом взяться. Все деревни по берегам рек стоят, а это, доложу я вам,очень дельно придумано. Летом нетрудно доплыть на лодке, а зимой вообще красота– на саночках, как по маслу!

Наблюдать за энтузиастом и его юной женой, заворожённовнимавшей оратору, было отрадно. Фандорин даже залюбовался АлоизиемКохановским, который своей худобой, долговязостью и в особенности остроконечнойбородкой был вылитый дон Алонсо Кехана, разве что в пенсне.

– А что старообрядцы? – осторожно спросил гость. –Не будет ли с ними т-трудностей?

– Это да, – несколько померк стерженецкийидальго. – Это большая проблема. Завтра намереваюсь отправиться по Выге –река такая, к Белому морю выходит, близ Усть-Выжска. Но я-то отправляюсь невниз, а в верховья. Все наши раскольники живут там… В декабре уже ездил, но неочень удачно, нужно ещё раз. – Он расстроенно подёргал себя за бородёнку,однако долго предаваться унынию, видимо, не умел – снова оживился. – Ах,какие там люди! Золотые сердца! «В рабстве спасённое сердце свободное – золото,золото сердце народное!» Настоящие былинные персонажи – сплошь Пересветы,Осляби и Микулы Селяновичи. – Тут Кохановский сконфуженноулыбнулся. – Правда, я для них – Тугарин-Змей. Ни одного счётчиказавербовать не удалось. Но на сей раз я всё предусмотрел, сами увидите. Вы ведьговорили, что желаете меня сопровождать?

– Если п-позволите, – поклонился Фандорин. –Я и мой слуга. Он вас не обременит, совсем напротив.

– Да-да, конечно, очень рад. Я бы и Сонечку взял, онатоже мечтает, – ласково посмотрел статистик на жену, – да нельзя.Раскольники не одобрят.

Очкастую, коротко стриженную Сонечку, курившую папиросу запапиросой, староверы точно бы не одобрили – это было понятно без объяснений.