Царь поспешил возразить ей. Он сказал, что своими глазами,как и Хайман, видел способности духов. Что сделают духи, если с нами такпоступить? Может быть, лучше отпустить нас?

Но во взгляде царицы появилось что-то неприятное и жестокое.Слова царя не оказали на нее никакого действия – у нас все равно отнимут жизнь.Что мы могли сделать? Такое впечатление, что она злилась на нас, потому что мыне сформулировали свои истины таким образом, чтобы она могла воспользоватьсяими или хотя бы получить удовольствие. Ах, как же мучительно было иметь с нейдело! Но мыслила она совершенно заурядно. Впрочем, очень и очень многие думаюти чувствуют так же, как и она, и, судя по всему, с тех пор мало что изменилось.

Наконец Мекаре воспользовалась моментом и совершила то, чегоя сделать не посмела. Она вызвала духов – назвала каждого по имени, но такбыстро, что царица никак не смогла бы запомнить нужные слова. Она кричала,чтобы они явились к ней и исполнили ее приказ; она велела им показать своенедовольство тем, что происходит со смертными, с теми, кого они, по их словам,любят, – с Маарет и Мекаре.

Это был риск. Но если бы ничего не случилось, если бы ониоставили нас, как я опасалась, – что ж, тогда она могла вызвать Амеля,который затаился неподалеку и выжидал. И в любом случае это был нашединственный шанс.

Через секунду поднялся ветер. Он завыл во дворе и просвистелпо дворцовым коридорам. Он срывал занавеси, хлопал дверьми, разбивал хрупкиесосуды. Почувствовав, что ветер кружит вокруг нее, царица пришла в ужас. Потомпо воздуху начали летать небольшие предметы. Духи собрали украшения стуалетного столика царицы и начали швырять их в нее. Царь встал рядом, стараясьзащитить ее, а Хайман застыл от страха.

Дело в том, что это был предел возможностей духов; долго онитак продолжать не могли. Но еще до конца демонстрации Хайман стал умолять царяи царицу отменить смертный приговор. И они тут же согласились.

Мекаре, чувствуя, что силы духов на исходе, торжественноприказала им остановиться. Наступила тишина. Повсюду сновали перепуганные рабы,наводя порядок.

Царица была все себя. Царь пытался объяснить ей, что виделэто зрелище и раньше и ничто не причинило ему вреда. Но что-то больно затронулосамые потаенные глубины сердца царицы. Она никогда еще не видела ни малейшегодоказательства существования сверхъестественных сил и теперь была сраженанаповал. В темной, лишенной веры душе мелькнул проблеск света, истинного света.Ее тайный скептицизм был настолько застарелым и укоренившимся, что этомаленькое чудо стало для нее открытием чрезвычайной важности; она как будтовзглянула в лицо своим богам.

Заявив, что будет говорить с нами наедине, она отослалапрочь царя и Хаймана. И со слезами на глазах принялась умолять нас поговорить сдухами вслух.

Это был момент чрезвычайной важности, ибо теперь япочувствовала то же самое, что и несколько месяцев назад, когда прикоснулась кглиняной табличке, – смесь добра и зла, еще более опасную, чем само зло.

Конечно, мы не могли заставить духов говорить так, чтобы онаэто поняла, объяснили мы. Но, вероятно, у нее есть вопросы, на которые мы моглибы получить ответ. Она сразу же начала спрашивать.

Это были те же самые вопросы, которые традиционно задаютведьмам, колдунам и святым: «Где ожерелье, которое я потеряла в детстве? Чтохотела сказать моя мать в ночь своей смерти, когда уже не могла говорить?Почему моя сестра не выносит моего общества? Дорастет ли мой сын до зрелости?Будет ли он храбр и силен?»

Стараясь отстоять свои жизни, мы терпеливо задавали этивопросы духам, привлекая их внимание увещеваниями и лестью. И их ответыбуквально изумили Акашу. Духи знали имя ее сестры; знали имя ее сына. Обдумываяэти несложные трюки, она, казалось, вот-вот сойдет с ума.

Затем появился злой дух Амель и, очевидно завидуяпроисходящему, швырнул к ногам Акаши потерянное ожерелье, о котором онаговорила, ожерелье, пропавшее в Уруке. Это был последний удар. Акашу словномолния поразила.

Сжимая в руках ожерелье, она разрыдалась. И взмолилась,чтобы мы задали духам действительно важные вопросы, ответы на которые онанепременно должна знать.

Да, богов придумал ее народ, сказали духи. Нет, имена,упоминаемые в молитвах не имеют значения. Духам нравится сама музыка и ритмязыка – форма слов, так сказать. Да, есть плохие духи, им нравится обижатьлюдей – а что в этом такого? И есть хорошие духи, они людей любят. Будут ли ониговорить с Акашей, если нам дадут покинуть царство? Никогда. Они уже говорят, аона их не слышит. Так чего же еще она от них ожидает? Но в ее царстве тоже естьведьмы, которые могут их слышать, и, если она пожелает, они скажут этимведьмам, чтобы те немедленно явились ко двору.

Но по мере продолжения разговора настроение Акаши резкоизменилось к худшему.

От ликования она перешла к подозрениям и в конце концовпочувствовала себя несчастной. Ведь духи говорили ей то же самое, что и мы.

«Что вам известно о жизни после смерти?» – спросила она.

И когда духи объяснили, что души мертвых либо парят надземлей, смятенные и страдающие, либо поднимаются и навсегда исчезают, еепостигло горькое разочарование. Взгляд ее потускнел, и она потеряла всякийинтерес к происходящему. Когда она спросила, делается ли какое-то различиемежду теми, кто прожил дурную жизнь, и теми, кто вел жизнь добродетельную, духиничего не смогли ответить. Они ее просто не поняли.

Но допрос продолжался. Мы чувствовали, что духи устают отнего и уже играют с ней, давая все более и более идиотские ответы.

«Какова воля богов?» – спрашивала она.

«Чтобы вы не прекращали петь, – отвечали духи. –Нам это нравится».

Неожиданно злой дух Амель, гордый своим трюком с ожерельем,швырнул перед Акашей еще одну длинную связку драгоценных камней. Но на этот разона пришла в ужас.

Мы сразу же поняли, в чем заключалась ошибка. Это былоожерелье ее матери, оно покоилось вместе с телом матери в гробнице под Уруком,и, конечно же, Амель, будучи всего лишь духом, не мог догадаться, какоестранное, отвратительное впечатление произведет появление этой вещи. Он дажесейчас ничего не понял. Когда Акаша говорила о первом ожерелье, он видел в еемыслях и это. Почему же оно ей не нужно? Ей что, не нравятся ожерелья?

Мекаре сказала Амелю, что это не доставило ей удовольствия.Это было плохое чудо. Не будет ли он добр подождать ее указаний – ведь онапонимает эту царицу, а он – нет.