Он завел меч за голову так, что тот коснулся ягодиц. Дыханиеостановилось. Из-за поворота спокойно вышел человек среднего роста, вид невоинственный, лицо почти холеное. Фарамунд успел рассмотреть холодные выпуклыеглаза, одутловатые щеки, мясистый нос, скошенный назад подбородок.

Но в руке человек держал меч. Короткий, римский. Длиннаяполоса острой стали в руках Фарамунда описала почти полный круг. Послышалсястук. Лезвие разрубило голову, прошло через толстую шею, развалило плечо игрудь. На пол замедленно шлепнулась рука с зажатой рукоятью меча.

Фарамунд с силой дернул меч на себя, тот вышел с легкостью,словно он рассек брусок масла. Пальцы отрубленной руки дернулись и разжались.Фарамунд успел подумать, что настоящий воин меч бы не выпустил.

В бурге по-прежнему тихо. Прислушавшись, он уловил далекийстук, грохот. Пришельцы отворяют двери без страха и боязни быть услышанными.Донеслось недовольное мычание разбуженной коровы. Фарамунд стиснул зубы, коровыи те проснулись...

Он вытер лезвие об одежду убитого, чтобы падающими каплямине указать свой след. Сердце едва не выпрыгивало, буйное злое ликование рвалосьнаружу. При всем своем колдовстве, сами не такие уж и неуязвимые!

Крадучись, он пробежал вдоль стены. В бойницу заглядывалакруглая мертвая луна. Он упал, прополз как ящерица, почти прижимаясь щекой ксосновым доскам, возле лестницы привстал. Внизу тихо, но не рискнул спускатьсяпо ступенькам, выдадут скрипом, перемахнул через перила.

Он ни разу не прыгал с такой высоты. На миг сердце замерло,но дикая уверенность в своих силах не подвела. Упал, перекатился через левыйбок и как-то сам оказался на ногах, а руки сжимают меч в готовности какотражать удары, так и рубить чужие головы, руки, еще шире раздвигать оскаленныерты, выбивать выпученные глаза...

В холле пусто, дверь во двор распахнута. Широкая полосамертвого света рассекает помещение надвое. Снаружи донесся легкий шум, стих,снова что-то вроде бы упало, скрипнуло.

Скользящими шагами, с мечом наготове, он подбежал к дверномупроему. Прислушался, не высовываясь. Шум раздался слева, там барак с воинами.Похоже, один из чужаков ищет его среди соратников по битвам...

Риск велик, чужак может как раз в этот момент выглянуть вокно, или же во двор выглянет третий, сердце колотится, как у зайца, это не тасхватка, когда в яростном честном бою грудь на грудь, тут ноги трясутся, какбудто медведь трясет грушу, но все же...

— Чего я трясусь, — прошептал он себевслух. — Они сейчас ходят мордами вниз! Всматриваются в лица. Им надозарезать только меня... Ну же!

Ноги наконец рванулись с такой силой, что тело едва невыронило ставший сразу тяжелым меч. Через широкий двор, почти бесконечный, онпронесся как молния, у входа в барак даже не перевел дыхание, влетел какураган, разом охватил взглядом все помещение.

Половину воинов подлое колдовство застигло за столом. Рукиеще сжимали пивные кружки, но лбами упирались в стол. А посреди барака неспешнопередвигается человек, одной рукой подносит к лицам спящих светильник, а другойпереворачивает тех, кто заснул лицом вниз. Меч его в ножнах, спящих можнорезать неспешно...

Заслышав шаги, он разом разогнулся. На Фарамунда диковзглянули расширенные глаза. Фарамунд успел рассмотреть огромные зрачки,бледное лицо. Рука колдуна метнулась к поясу, но меч Фарамунд уже со свистомрассек воздух.

Чужак успел открыть рот, тяжелая полоса железа обрушилось наголову. Удар был настолько силен, что Фарамунд выдернул полосу стали уже изсередины груди. Пока безвольное тело валилось на спящих, в три гигантскихпрыжка оказался снова у выхода.

Неживой свет солнца мертвых ровно и холодно заливает двор.Блестит колодец, как никогда не блестит в солнечный день, странно мерцает водав корыте для свиней... Иногда двор темнеет: тучки пытаются проглотить светилоночи, но луна слишком велика, блестяща, а тучки жидки, как суп простолюдина.Стена дома блестит, окна загадочно темные. Как и во всех помещениях. Как и в людской,в окне которой вроде бы что-то мелькнуло...

Он снова пересек двор с быстротой, удивившей его самого. Удвери прислушался. Те же звуки, словно кто-то переступает через тела,спотыкается изредка, с натугой переворачивает грузные тела спящих.

Рискнув чуть высунуть голову, он разом охватил картинусонного царства. Третий колдун одной рукой грубо поднял за шиворот человека,что спал, уткнувшись лбом в столешницу. Фарамунд видел, как чужак всмотрелся влицо спящего с недовольством и гадливостью. Слабый свет светильника хорошовысветил брезгливо стиснутые губы, холодный блеск глаз.

Когда пальцы разжались, спящий рухнул, ударился лбом о стол,шумно сполз с лавки. Под столом придавил руку, но и тогда не проснулся, аколдун уже переворачивал другого.

Он был так занят, что не заметил бесшумной тени, котораяскользнула в помещение. Фарамунд продвигался в его сторону вдоль стены. Колдунтоже вынужденно держал меч в ножнах, руки заняты, и Фарамунд безбоязненноприблизился со спины.

Руки с мечом поднялись. Колдуна можно бить и в спину, он нечеловек, а если и человек, то преступивший законы человеческие, так что с нимможно как со зверем... но в богатырском размахе Фарамунд повернул меч плашмя,замедлил скорость, чтобы не размозжить голову...

Послышался глухой стук. Вроде бы даже треск, словно все жеразбил череп. Колдун пошатнулся, Фарамунд тут же подхватил его, вскинул наплечо и выбежал во двор.

На залитом все тем же бросающем в дрожь светом дворе пусто,но мурашки бегают по телу и покусывают часто-часто, отчего сердце колотится какбешеное, а слух и все чувства обострились во сто крат. Снова мукнула корова, онбегом одолел освещенное пространство до чернеющего входа своего дома, пронессячерез холл, взбежал по лестнице, а тело колдуна свалил только рядом с первым.

Убитый распластался в темной луже, уже не человек, аразрубленная туша. Рикигур и Фюстель вырисовывались из полумрака в трех шагах —мертвые статуи, не то вырубленные из камня, не то вырезанные из дерева.

Фарамунд вытащил меч из ножен. Глаза не отрывались отоглушенного колдуна. Тот лежал неподвижно на спине, руки раскинулись, смутнобелеют ладони, явно не знавшие тяжелой работы.

— Кто же ты? — прошептал Фарамунд. — Кто?..Почему именно меня?

Губы колдуна зашевелились, донесся глухой стон. Руказамедленно двинулась к голове. Не дыша, Фарамунд наблюдал, как пальцы ощупалиголову. Ладонь сразу потемнела.

Колдун разом открыл глаза. Широко. Фарамунд вскрикнул отстраха, острие его меча быстро коснулось горла чужака. Глаза колдуна едва невылезли из орбит. С губ сорвался хрип. Он попытался произнести какое-то слово,Фарамунд поспешно нажал, стальное лезвие вошло в горло, как нож входит в теплоемасло.

Когда он выдернул меч, кровь ударила темным фонтаном.Струйки расплескались вокруг, Фарамунд отступил, меч держал наготове. Колдунвсе еще мог превратиться в нечто страшное, пугающее, по спине пробегала дрожьот одной мысли, что сейчас перед ним окажется чудовище...