– Отказ от выбора королевы есть измена, – сказалаАндаис. – Отправляйся в Коридор Смертности, Конри. Мне кажется, урок занеповиновение и так несколько запоздал.

Он уставился на нее, потом обратил лицо к Келу, и это былаошибка.

Андаис топнула ногой:

– Я здесь королева! Не оглядывайся на моего сына, иди ипоручи себя нежной заботе Езекиала, Конри. Иди немедленно, или тебя постигнетхудшая судьба.

Конри низко поклонился и вышел, не разгибаясь, сквозьоткрытые до сих пор двери. Больше ему ничего не оставалось делать – дальнейшийспор с королевой стоил бы ему головы.

В напряженном молчании раздался голос Шолто:

– Спроси Конри, кто велел ему оставить в Черной Каретезаклинание похоти.

Андаис повернулась к Шолто подобно буре, готовой обрушитьсяна берег. Сидя рядом с нею, я ощутила, как накапливается в ней сила магии,покалывая мне кожу. Голая спина Галена покрылась гусиной кожей.

– Не бойся, я накажу Конри, – ответила королева.

– Но не его хозяина, – сказал Шолто.

Весь Двор затаил дыхание: Шолто говорил то, что знали все.Много лет Кел отдавал приказания; его лизоблюдов наказывали, если онипопадались, но его – никогда.

– Это мое дело, – сказала Андаис, но в ее голосеслышалась нотка неуверенного страха.

– Кто велел мне сказать, что ваше величество желаетотправить слуа в западные земли и убить там принцессу Мередит? – спросилШолто.

– Не надо, – сказала королева, но голос ее былслаб, как будто они пыталась сама себя уговорить, что это всего лишь кошмарныйсон.

– Чего не надо, ваше величество? – спросил Шолто.

– Кто мог достать Слезы Бранвэйн и отдать их смертным,чтобы они ими ловили других фейри? – произнес Дойл.

Густая тишина наполнилась танцующими призраками,вертевшимися все быстрее и быстрее. Лица обернулись к помосту – бледные отстраха, горящие интересом, испуганные, – все они ждали. Ждали, что сделаеткоролева.

Но заговорил Кел. Он наклонился ко мне и прошипел:

– А теперь твоя очередь, кузина?

Голос его сочился невероятной ненавистью.

Я поняла: он думает, что я видела его в Лос-Анджелесе, но,как Шолто, просто ждала подходящего момента его разоблачить. Я набрала воздуху,но Андаис схватила меня за плечо, наклонилась и прошептала:

– Не говори о секте.

Она знала. Она знала, что Кел позволил людям себепоклоняться. Я лишилась дара речи. Несказанным осталось между нами, что она,чтобы защитить своего сына, подвергла риску нас всех. Потому что, если вчеловеческом суде будет доказано, что кто-то из сидхе разрешил поклоняться себена американской земле, нас изгонят. И не только сидхе, а всех фейри.

Я глядела в ее трехцветно-серые глаза и видела не КоролевуВоздуха и Тьмы, но мать, боящуюся за свое единственное дитя. Она всегда слишкомлюбила Кела.

Я шепнула в ответ:

– Секте надо положить конец.

– Ее больше нет, даю тебе в том свое слово.

– Он должен быть наказан.

– Но не за это, – шепнула она.

Я подумала секунду, пока ее рука сжимала пропитанную кровьюткань моего рукава.

– Тогда он должен быть наказан за то, что отдал Слезысмертному.

Она сжала руку так, что мне стало больно. Если бы в ееглазах не было такого страха, я бы решила, что она мне угрожает.

– Я накажу его за покушение на твою жизнь.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, я хочу, чтобы он был наказан за передачусмертному Слез Бранвэйн.

– Это же смертный приговор, – прошептала она.

– Есть два возможных наказания, моя королева. Я согласна,чтобы ему сохранили жизнь, но я хочу, чтобы он полностью испытал на себе пытку.

Она отшатнулась, побледнев, глаза ее расширились. За этопреступление полагалась совершенно особая казнь. Виновного раздевали догола,приковывали в темной комнате и вымазывали целиком Слезами. Тело наполняетсяжгучим желанием, магической похотью – и никто его не коснется, не тронет, необлегчит. Говорили, что сидхе может сойти от этого с ума. Но это было лучшее –или худшее, – что я могла сделать.

– Шесть месяцев – это слишком долго, – сказалаона. – Его разум не выдержит.

Впервые я от нее услышала признание, что Кел слаб или покрайней мере не силен.

Мы стали торговаться, почти как недавно с Курагом, исговорились на трех месяцах.

– Пусть будет три месяца, моя королева, но если мне илимоим будет нанесен за это время любой вред, Кел распрощается с жизнью.

Она отвернулась, посмотрела на своего сына, которыйразглядывал нас пристально, гадая, о чем мы говорим. Потом она повернулась комне:

– Согласна.

Андаис медленно выпрямилась, почти так, как если бы вдругсказался возраст. Тело ее никогда не постареет, но на душевном состоянии годысказываются. Отчетливым и холодным голосом она объявила о преступлении Кела инаказании за него.

Он вскочил:

– Я этому не подчинюсь!

Она резко повернулась к нему, хлестнув магией, отбросила егов кресло, уперлась в грудь невидимыми руками силы, да так, что он не мог дажевздохнуть.

Сиобхан шевельнулась – и Дойл с Холодом встали между ней икоролевой.

– Ты дурак, Кел, – сказала Андаис. – Сегодняя спасла твою жизнь. Не заставляй меня об этом пожалеть.

Она отпустила его внезапно, и он сполз на пол рядом сКеелин.

Андаис снова обратилась к своему Двору:

– Мередит сегодня возьмет с собой в отель когопожелает. Она – моя наследница. Наша земля приветствовала сегодня еевозвращение. Кольцо у нее на руке снова живет и полно магии. Вы видели розы,видели, как они ожили сегодня впервые за много десятков лет. Видели все этичудеса – и позволяете себе ставить под сомнение мой выбор? Смотрите, как бысомнения не привели вас к смерти.

С этими словами она села и жестом велела всем тоже сесть.Все сели.

Белые дамы стали вносить отдельные столики, расставляя ихперед тронами. Блюда поплыли в призрачных руках.

Гален снова встал с нами у края помоста. Конри уже терпелсвое наказание и на пиру отсутствовал, но не Кел. Ему и его присным былопозволено насладиться пиром перед исполнением приговора. Такое право имеетпринц по этикету Неблагого Двора.

Королева начала есть, и все остальные тоже. Королева сделалапервый глоток вина – все приложились к бокалам.

Когда подали суп, королева, остановив в руке ложку,посмотрела на меня. Это не был гневный взгляд – скорее озадаченный, – ноуж точно не довольный. Наклонившись ко мне поближе, так, что ее волосы щекоталимне ухо, она шепнула: