пользуясь их крепким приятельством. Красивые глаза Петера были честны и искренни.

— Я спрошу, — пообещал Альберт. — Но платят мало — на хлеб с маслом.

— Ничего, я согласен на ваши условия, — стараясь скрыть унижение, ответил Петер. — После смерти отца я… увы, не могу жить дома. Мать не будет меня содержать, у нее новый муж, молодой.

Отчаяние Петера Кроля, чуть ли не лучшего — за счет старательности — ученика их поколения, пугало сильнее любых газетных и политических заявлений: если уж Петер не может устроиться по специальности, то к чему стоит готовиться ему, Альберту?

Спустя несколько дней у него серьезно спросили:

— Вы готовы устроиться в прокуратуру?

Альберт был поражен.

— В смысле? Простите, — перебил самого себя он. — Мне сказали, что с этим проблемы…

— У вас семья в столице?

— Нет, — солгал, не моргнув глазом, Альберт.

— Как же — нет?.. У меня написано… есть семья… О вас очень просили… очень. Понимаете?

— Нет.

— Вы надо мной издеваетесь?

— Простите, нет… нет! — испуганно выпалил Альберт. — Я ни о чем никого не просил!

— Получается, просила ваша семья. За что вы извиняетесь? Это ваш шанс.

— Простите, это… ужасно. Понимаете, я ни о чем не просил.

— То есть вы не хотите учиться и работать?

— Хочу, но…

— Не хотите работать по профессии?

— Хочу. Но я не хочу чувствовать себя… чьим-то сыном, за которого просили и… потому что партия, и ей нужны люди в прокуратуре или… полиции. Я не могу.

— А на что вы собираетесь жить, позвольте спросить?

— Найду работу, — нехотя признал Альберт, — в другой сфере.

— Найдете работу? Я понимаю, вы плохо себе представляете жизнь за стенами университета. Вы же не работали раньше?

— В юности… немного.

— На карманные расходы зарабатывали? Боюсь, вам придется узнать о нашем мире много нового… Так, послушайтесь совета: езжайте к семье, соглашайтесь, набирайтесь опыта. Станете хорошим специалистом. Иначе останетесь за бортом. Подумайте, пока есть время.

Не понимая, как поступить, он рассказал об этом Аппелю. Тот был неприятно изумлен:

— Конечно, неужели ты сомневаешься? Нужно отказаться, вариантов тут нет!

— Но я смогу закончить учебу, — возразил Альберт. — Мне нужна эта практика… Я не знаю, Альдо. Я запутался.

— Да как ты можешь сомневаться? Берти!

Он закрылся от Аппеля руками — ему было совестно: за свое положение, навязанные связи, расшатанную веру, желание стать прокурором, борьбу расчета и честности. Не понимая его, имея о нем лучшее мнение, Аппель положил ему руку на плечо, наклонился и стал нашептывать:

— Берти, конечно, если бы речь не шла о политике… нет, конечно, бывают разные обстоятельства, мафия ничем не лучше политики… Ты, конечно, понимаешь, что свяжешь себя с партией пожизненно? С партией, которая тебе не близка, ты презираешь папашу, который работает на нее. Если ты согласишься, ты по гроб станешь их должником. Они десятилетиями будут напоминать, как ты получил это место.

— Я понимаю, — тихо сказал Альберт, — все понимаю. Я сомневаюсь… наверное, я верю, что смогу обойти это… этот долг.

— Это опасные… играть с ними — плохая затея, Берти!

— А что мне делать?! — внезапно воскликнул он. — Черт, Альдо, я боюсь! Если я не найду работу по профессии, все бесполезно!

— Да, я знаю, я сам о том…

— А если наша участь — это работать в мясной лавке? Торговать газетами? Или перебиваться случайными заработками, как Петер?

С сочувствием Аппель приобнял его.

— Ты сильно этого хочешь? — после паузы спросил он Альберта.

— Да… не понимаю, что делать. Ты такой же, ты хотел стать журналистом.

— Конечно. Я вижу себя журналистом — сильным, талантливым, независимым журналистом, который пишет, как считает, и никто ему не навязывает. А ты каким хочешь быть? Зачем ты пошел учиться?

— Ну… я хотел стать прокурором. Ну, знаешь… помогать суду устанавливать виновность, наказывать ублюдков — воров, насильников, убийц. Мне… было важно. Это.

— И в каком месте тут интересы партии?

Он пожал плечами. Аппель отпустил его; что-то, пересилив в себе, сказал:

— Конечно, если ты уезжаешь, то и я тоже. Может, ты и прав. Без Минги тоскливо, но в столице больше газет, и шансов тоже больше. Устроимся.

Мисмис ненавязчиво обняла его за шею и еле слышно залепетала:

— Боже, Бертель, ты такой… неужели ты совсем не скучал по мне? Или ты успел соскучиться по дому, пока ехал к нам?

Он несмело улыбался на ее тихие расспросы. На улице, как на них упал солнечный свет, Мисмис заметила и нездоровый желтоватый цвет его лица, и бледность губ, которые он продолжал кривить, хоть улыбаться было уже нечему.

— Ты болен, Бертель? — участливо спросила она и приложила ладонь к его щеке. — Если болен — скажи. Что у тебя болит?

— Ничего, Мисмис, — отнимая ее руку, ответил он. — Не нужно со мной носиться.

— Ты не обижаешься, что мы не приехали к тебе?

— Нет, Мисмис, нет. Пошли. Не нужно нам стоять.

Дома, оставив Альберта в прихожей, Мисмис вбежала в комнату матери и зашептала ей, что приехавший нынче обеспокоен и было бы лучше к нему не выходить — хоть из банальной заботы о нем и его нервах, и без того расшатанных. Не понимая, с чего Мисмис это решила, Лина заявила, что выйдет и поговорит с сыном. Альберт встретил ее в гостиной, здоровался холодно и не поцеловал мать. К отцу он зашел после, тот был в лучшем состоянии, чем он думал — а мнение о нем у Альберта сложилось благодаря паническим сообщениям женщин, предсказывавших раз за разом отцу скорую кончину. Теперь отец мог сидеть и был в хорошем расположении духа, и не обвинил сына, что тот ни разу не навестил его за столько месяцев. Обнаружив желание отца забыть прежние обиды, Альберт не сказал, что был бы рад и дальше с ним не встречаться, — не позволяла совесть.

Обед отцу подавали в комнату, остальные ушли в столовую, в которой новая служанка разливала суп. Закончили в молчании; Мисмис стало неловко, и она рано попрощалась. Поняв, что остался наедине с матерью, Альберт поспешно встал. Лина окликнула его:

— Не хочешь со мной поговорить?

— Не особенно, — ответил вяло он.

— Но мне хочется с тобой поговорить.

— Если ты хочешь, можем поговорить.

— У тебя, мне кажется, есть претензии ко мне.

— Ты хочешь их услышать?

— Хочу.

— Они запоздали.

— Ничего, я их выслушаю.

— Ну, хорошо, — перестав себя сдерживать, ответил он. — Зачем… вот как ты это сделала?

— Я попросила человека со связями, — после небольшой паузы сказала она. — Он в партии не состоит, публично ее не поддерживает, но выказывает ей