чтобы уйти, как вдруг вдалеке послышался рев полицейских сирен. А вскоре на горизонте нарисовалась целая процессия легавых.

— Валим! — Вдруг крикнул кто-то.

В тот момент по ним открыли огонь. Несколько тел упало на землю, а остальные рассыпались в разные стороны, как крысы.

Сделав свое тело железным, Сэт мысленно усмехнулся над теми двумя, которые пошли к вентиляции и не успеют убраться отсюда. Вот же неудачники.

Для него все складывалось лучше некуда. Он как раз успевал скрыться в тени близлежащих домов, его тело не боялось пуль. Что ж, новая жизнь — жди его.

Перебегая дорогу, он мысленно гадал, успеют ли они отравить мелкую идиотку газом или нет? Скорее всего. Пустить его в вентиляцию — дело не хитрое. Но это уже не его дело.

Уже после он ни за что на свете не сможет объяснить, почему его тело вдруг непроизвольно развернулось на сто восемьдесят градусов, а сам он уже несся обратно, громко матеря самого себя благим матом. Никогда не поймет зачем убил двух нацистов, которых нашел среди развалин в то время, как у входа в здание уже собралось с десяток полицейских машин. А голос офицера уже вовсю звучал через громкоговоритель:

— Вы окружены. Немедленно покиньте здание высоко подняв руки над головой. Любая попытка побега будет пресечена.

***

Открыв глаза, Лив сразу узнала моргающие лампы мед блока старой доброй лаборатории. Все тело болело изнутри, голова кружилась, как после похмелья. Но разве что-то могло омрачить тот факт, что она все еще была самой собой? Все еще находилась внутри своего не идеального, но такого родного тела. Тела, которое заботливо укрыли простыней в стенах места, которое она привыкла считать своим домом.

Вновь прикрыв глаза, она попыталась нашарить в себе частички чего-то чужого и черного внутри. Но ничего кроме дикой усталости не обнаружила.

И тут она вспомнила о том, о чем запрещала себе думать до того момента, пока все это не закончится.

Беременность. Ребенок, который сжигает все на своем пути. РЕБЕНОК! Прямо в ней! Внутри!

Она еще даже задуматься не успела о том, что у них с Августом когда-нибудь в далеком-предалеком-мега далеком будущем могут быть дети. А тут на тебе. Готова ли она к этому? Конечно нет. Что теперь с этим делать? Она понятия не имела.

Одно оно знала точно — ребенок все еще внутри, и он абсолютно точно в порядке. Это отдавалось в ней едва ощутимым теплом внизу живота. Признаться, она и не сомневалась, что с ним все обойдется. Ведь эта частичка уже вполне умела постоять за себя.

Вдруг ее руку сжали чьи-то пальцы, и она вновь открыла глаза, повернув голову.

— Выглядишь супер-отвратительно, — тихо, и с какой-то особой нежность, заявил Марк, улыбнувшись. — Как зомби или утопленник.

— Ты тоже, — хмыкнула в ответ Лив, чувствуя некоторое разочарование. Она ожидала увидеть на месте друга Августа. — Как будто тебя кто-то очень сильно бил, а ты не давал сдачи.

— Вообще-то давал, и еще как, — возмутился парень, едва не задохнувшись от негодования. — Как ты себя чувствуешь?

— Пойдет, — соврала она, медленно поднимаясь и свешивая ноги с кушетки. — Пожалуйста, скажи мне, что мы победили.

— Мы победили, — расслабленно улыбнулся он. — Улицы еще зачищаются, но нацисты, лишенные лидера… Уже не так опасны. Теперь они просто бегают по улицам без цели и пытаются выносить все, что попадется под руку из магазинов. Идиоты.

— А Дэниел? — Настороженно спросила она.

— Это ты мне скажи, Лив-охотница на духов.

— Думаю, что сожгла его по самые… — воинственно выплюнула Лив, но Марк вовремя закрыл ей рот рукой и расхохотался.

— Тише-тише, — когда Лив перестала вырываться, Марк вернулся на свое место и очень внимательно окинул ее взглядом, задержавшись чуть дольше положенного на ее животе. — Вот так дела…

— Да, — протянула она смущенно. — А ты не знаешь, где…

— Август? — Перебил ее Марк и горько усмехнулся. — Не думай, что теперь ты связана с ним, ладно? Это не так. Он должен был… быть здесь сейчас. Понимаешь?

Лив помолчала немного, опустив взгляд в пол. Ощущать на себе этот долгий взгляд голубых глаз теперь… Это было невыносимо. Но она не могла дать ему то, чего он хотел. И дело даже не в Августе. Просто они уже давно упустили свой шанс. Еще тогда, когда он был.

— Я связана с ним не поэтому, — покачала головой Лив. — Извини меня.

Опустившись босыми ногами на пол, она взглядом нашарила кроссовки, которые одолжила у Августа и с легкостью влезла в них, выходя в общий зал.

Ее встретило сразу несколько облегченных улыбок. Большинство из которых она видела впервые. Особенно ей бросился в глаза молодой парень с татуировкой на шее, сидящий напротив Ами. Но у нее не было желания знакомиться с ними сейчас. Поэтому она с мольбой во взгляде посмотрела на Грейс.

— На крыше, — понимающе кивнула подруга и ободряюще улыбнулась. — Отныне ты мой герой, Лив. Но это мы еще обсудим.

— Я не герой, — смущенно отмахнулась она и тут же направилась к нужному лифту быстрым шагом.

Оказавшись на крыше, она первым делом подняла взгляд на чистое звездное небо. И полной грудью вдохнула прохладный воздух. Только теперь она по-настоящему начала осознавать, что все кончено. Они… победили?

Опустив взгляд, она сразу увидела его. Август сидел на перилах спиной к ней. И зажигал спички, наблюдая за тем, как они догорают и гаснут. А когда гасла одна, он зажигал новую.

— Ты теперь ненавидишь меня, да? — С горечью проронила она, чувствуя, как ветер подхватывает ее слова и несет их ему.

Когда он услышал ее, зажженная спичка выскользнула из его рук и полетела вниз. Сжав полупустой коробок в кулаке, он с силой швырнул его вниз и перекинул ноги назад, становясь на неровную поверхность крыши.

Как много сцен видела эта самая крыша. На ней только зарождались их зыбкие отношения. На ней они развивались. А что она увидит сегодня? Лив действительно не знала этого. И ей было по-настоящему страшно.

— Ненавижу ли я тебя? — Хрипло отозвался он. На нем был все тот же костюм, ободранный в нескольких местах. Но маску он уже снял. Поэтому теперь она могла отчетливо видеть напряженное выражение его лица. — Ненавижу. Да.

Сделав шаг ей на встречу, он остановился в опасной близости, взирая на нее сверху-вниз. Она отчетливо видела, как его желваки ходили ходуном, а взгляд уже вовсю пылал, грозясь поджечь и ее саму. Совсем, как те спички.

— Ты, Оливия Мун, самое больше несчастье, что случилось в моей жизни, — тихо