– Конечно, не могу, Спархок. Когда мы создаем иллюзию,никто не может отличить ее от настоящего. Какой прок был бы от иллюзии, если быее можно было распознать с первого взгляда?

– Ты сказала «мы». Если это и вправду была иллюзия,стало быть, ее сотворил бог?

– Да – впрямую либо косвенно. Впрочем, если это былакосвенная иллюзия, то сотворивший ее имеет большой вес в глазах своего бога. Мыне отдаем так много силы слишком часто – или слишком охотно. Не ходи вокруг даоколо, Спархок. Что тебя беспокоит?

– Сам не знаю, Афраэль, – признался он. –Просто что-то было не так.

– Конкретнее, Спархок. Мне нужно хоть что-токонкретное, чтобы было от чего оттолкнуться.

– Мне просто показалось, что все это было чересчур, воти все. У меня было четкое ощущение, что некто просто красуется перед нами,словно незрелый юнец.

Она задумалась, надув пухлые губки.

– Возможно, мы и впрямь незрелы, Спархок. Это одна изопасностей нашего положения. Нет ничего, что угрожало бы нам и заставило бы насповзрослеть, так что мы можем давать себе волю сколько угодно. Я и в себе самойсколько раз это замечала.

– И ты тоже?

– Не вредничай, отец, – Даная произнесла эти словапочти рассеянно, ее черные тонкие брови напряженно сошлись надпереносицей. – Это вполне согласуется, – добавила она. – Тогда,в Астеле, Сабр проявлял явный недостаток взрослости, а ведь им кто-то ловкоуправлял. Возможно, ты только что обнаружил одну из наших слабостей, Спархок. Япредпочла бы, чтобы ты не применял этого наблюдения ко мне лично, но все жеимей в виду, что все мы, с твоей точки зрения, в некотором роде незрелые юнцы.Боюсь, я сама просто неспособна это заметить. Если это общий наш недостаток, яподвержена ему точно так же, как и другие. Мы все обожаем производитьвпечатление друг на друга, а хороший тон требует делать вид, что ты впечатлен,когда кто-то красуется перед тобой. – Богиня скорчила гримаску. –Боюсь, это уже привычка. Крепко держись за свой скептицизм, Спархок. Твое холодноеневерие может оказаться нам весьма полезным. А теперь, пожалуйста, отправляйсяспать. У меня много дел.

Они пересекли горы Атана и по восточным отрогам спустились кгранице. Разница между землями Атана и Тамула оказалась резкой и на редкостьочевидной. Атан был диким краем лесов и гор, Тамул – гигантским ухоженнымпарком. Здешние поля выглядели до тошноты аккуратно, а холмы, казалось, быливозведены искусственно, дабы тут и там улучшить пейзаж. Крестьяне трудилисьприлежно, и на их лицах не было ни следа нищенской безнадежности, стольпривычной для крестьян и крепостных в эленийских королевствах.

– Все дело в организации, мой дорогой Эмбан, –говорил Оскайн маленькому толстому священнику. – Ключ к нашему успеху –организация. Вся власть в Тамуле исходит от императора, и все решенияпринимаются в Материоне. Мы даже говорим нашим крестьянам, когда нужно начинатьсев, а когда – собирать урожай. Я готов признать, что такой метод управленияимеет свои недостатки, но он вполне отвечает характеру тамульцев.

– Эленийцы, к несчастью, не такдисциплинированны, – отозвался Эмбан. – Церковь была бы счастливаиметь более послушную паству, но нам приходится управляться с тем, что далГосподь. – Эмбан усмехнулся. – Что ж, во всяком случае, этоприбавляет жизни разнообразия.

Они прибыли в Лебас к концу дня. Это был небольшойчистенький город с откровенно непривычной архитектурой, которая явно склоняласьк художественным излишествам. Дома здесь были приземистые и широкие, с изящнымикрышами, которые по краям загибались вверх, как если бы их строителям не подуше были прямые линии. Мощеные улицы, широкие и прямые, были заполненыгуляющими горожанами, разодетыми в яркие шелка.

Прибытие эозийцев вызвало в городе изрядный переполох,поскольку тамульцы прежде никогда не видели эленийских рыцарей. Больше всех,однако, поразила их королева Элана. Все тамульцы были черноволосы, сосмугло-золотистой кожей, и бледная светловолосая королева, торжественнопроезжавшая в карете по улицам города, вызывала у местных жителей особыйтрепет.

Первой их заботой были, разумеется, раненые. Оскайн заверилэозийцев, что тамульские лекари считаются лучшими в мире. Более того,оказалось, что у посла в Империи чрезвычайно высокое положение. Для раненыхрыцарей был выделен особый дом, а лекари возникли мгновенно, точно сгустилисьиз воздуха по приказу Оскайна. Для размещения гостей были предоставлены другиедома, битком набитые слугами, которые ни слова не понимали по-эленийски.

– Ты, похоже, обладаешь здесь немалым весом,Оскайн, – заметил Эмбан вечером, после экзотического ужина, состоявшего измножества перемен блюд, неизвестно из чего приготовленных и порой обладавшихвесьма непривычным вкусом.

– Не переоценивай моего веса, друг мой, –усмехнулся Оскайн. – Мои полномочия подписаны императором, и это его рукаобладает немалым весом во всей Дарезии. Он велел, чтобы тамульцы сделали всевозможное – и невозможное – дабы королеве Элане было у нас приятно и удобно.Никто не посмел бы не подчиниться приказам императора.

– Должно быть, эти приказы так и не дошли до ушей троллей, –с невинным видом предположил Улаф. – Впрочем, тролли ведь смотрят на мириначе, чем мы. Может быть, они посчитали, что их появление развлечет королевуЭлану.

– Неужели ему обязательно это делать? – воззвалОскайн к Спархоку.

– Улафу? Боюсь, что да, ваше превосходительство. Этокакая-то особенность талесийской натуры – весьма загадочная и, вполне вероятно,извращенная.

– Спархок! – возмутился Улаф.

– Ничего личного, старина, – ухмыльнулсяСпархок. – Я только хотел напомнить, что еще не простил тебе все теслучаи, когда ты хитростью заставлял меня готовить завтрак.

– Стой смирно! – прикрикнула Миртаи.

– Эта штука попала мне в глаз, – пожаловалсяТелэн.

– Не умрешь. А теперь стой смирно. – Онапродолжала натирать снадобьем его лицо.

– Что это такое, Миртаи? – с любопытством спросилабаронесса Мелидира.

– Шафран. Мы добавляем его в пищу. Это разновидностьпряности.

– Чем это вы занимаетесь? – осведомилась Элана.Она и Спархок вошли в комнату и обнаружили, что атана равномерно натирает лицоТелэна местной приправой.

– Улучшаем пажа, ваше величество, – пояснилСтрейджен. – Он должен выйти в город, и мы не хотим, чтобы его эленийскаявнешность бросалась в глаза. Миртаи хочет изменить цвет его кожи.