– Но у меня очень большие ноги, – с беспокойствомзаметил Келтэн. – Вы уверены, что у них найдется обувь мне по ноге?

– Не тревожься, Келтэн-рыцарь, – сказалЭнгесса. – Если у них есть туфли для меня, то и ты не останешься босым.

Когда гости переобулись, их провели во дворец. С потолка надлинных цепях свисали масляные лампы, и в их свете казалось, что дворцовые коридорыохвачены пламенем. Радужное переливчатое сияние стен, полов и потолказачаровало эленийцев. Ошеломленные, они молча шли за своими провожатыми.

Повсюду, конечно же, были придворные – какой дворецобойдется без придворных? – и, подобно горожанам на улицах, онипростирались ниц при приближении королевы Эланы.

– Не слишком увлекайся этой манерой приветствия, любовьмоя, – предостерег Спархок жену. – Жители Симмура на нее несогласятся, хоть ты их золотом осыпь.

– Не говори глупостей, Спархок, – огрызнуласьона. – Мне это даже и в голову не приходило. По правде говоря, я мечтаю отом, чтобы эти болваны унялись. Эти падения ниц меня смущают.

– Узнаю мою девочку, – улыбнулся Спархок.

Им предложили вино и охлажденную воду с благовониями – дабыосвежить лица. Рыцари приняли вино с воодушевлением, дамы, как водится,предпочли освежаться водой.

– Обязательно попробуй вот это, отец, – предложилапринцесса Даная, указав на фарфоровую чашу с водой. – Может быть, оназаглушит аромат твоих доспехов.

– А ведь она права, Спархок, – согласилась Элана.

– Доспехи должны дурно пахнуть, – ответил он,пожав плечами. – Если во время боя у противника слезятся глаза, это даеттебе некоторые преимущества.

– Я так и знала, что на это есть причина, – пробормоталамаленькая принцесса.

Затем их долго вели длинным коридором, где стены былиукрашены мозаичными портретами, представлявшими, по всей вероятности,идеализированные изображения давно умерших императоров. Широкий алый ковер сзолотой каймой прикрывал пол этого казавшегося бесконечным коридора.

– Весьма впечатляюще, – наконец пробормоталСтрейджен, обращаясь к Оскайну. – Сколько еще миль до тронного зала, вашепревосходительство?

– Вы шутник, милорд, – коротко улыбнулся Оскайн.

– Сделано искусно, – заметил вор, – но к чемутратить столько места на пустяки?

– Весьма проницательно, милорд Стрейджен.

– В чем дело? – спросил Тиниен.

– Коридор все время поворачивает налево, – пояснилСтрейджен. – Заметить это трудно, потому что стены отражают свет, но еслиприсмотреться, можно разглядеть. Последние четверть часа мы исправно ходим покругу.

– По спирали, милорд Стрейджен, – поправил егоОскайн. – Этот коридор был выстроен с целью подчеркнуть величину дворца.Тамульцы низкорослы, и огромные размеры производят на нас изрядное впечатление.Именно поэтому мы так любим атанов. Сейчас мы уже во внутренних витках спирали,и тронный зал недалеко.

Залитый невесомым огнем коридор вдруг наполнилсяпронзительным звуком фанфар – это искусно укрытые трубачи приветствовали королевуи ее свиту. Фанфары сопровождались жутким визгом, в который размеренноврывалось тоненькое позвякивание. Мурр, уютно устроившаяся на руках своеймаленькой хозяйки, прижала уши и зашипела.

– У кошечки отменный музыкальный вкус, – заметилБевьер, моргнув от особенно дикого пассажа «музыки».

– Я и забыла об этом, – виновато сказала СефренияВэниону. – Постарайся не обращать внимания, дорогой.

– Я и стараюсь, – отозвался он со страдальческойгримасой.

– Помнишь огриху, о которой я тебе рассказывал? –спросил Улаф у Спархока. – Ту, что влюбилась в одного бедолагу у насв Талесии?

– Смутно.

– Когда она пела ему серенады, это звучало примерно также.

– Он, кажется, ушел в монастырь, чтобы укрыться от ееухаживаний?

– Точно.

– Мудрое решение.

– Это наша национальная слабость, – пояснилОскайн. – Тамульский язык и сам по себе очень мелодичен, поэтому приятнаямузыка кажется слишком обычной, даже обыденной – и наши композиторы стремятсядобиться противоположного эффекта.

– Я бы сказала, что они достигли невообразимогоуспеха, – заметила баронесса Мелидира. – Звук такой, точно в железнойклетке разом терзают дюжину свиней.

– Я передам ваши замечания сочинителю,баронесса, – заверил ее Оскайн. – Могу поклясться, что он будетвесьма польщен.

– Нет, это я была бы весьма польщена, вашепревосходительство, если бы его сочинение было покороче.

Огромные двери, которыми завершался бесконечный коридор,были покрыты чеканным золотом. Они распахнулись настежь, открывая громадный залс куполообразным потолком. Поскольку купол был выше окружающих зданий, залосвещался через хрустальные окна в дюйм толщиной, располагавшиеся на потолке.Солнечный свет струился в эти окна, зажигая слепящим пламенем стены и полтронного зала императора Сарабиана. Размеры зала подавляли воображение, иполосы перламутровой белизны то и дело рассекались алыми и золотыми пятнами.Массивные драпировки из красного бархата висели вдоль сияющих стен, оттеняявыложенные золотом колонны. Широкий алый ковер тянулся от самых дверей кподножию трона, и зал был заполнен придворными тамульцами и эленийцами.

Новый залп фанфар возвестил о прибытии гостей, и рыцарицеркви и пелои военным строем окружили королеву Элану и ее свиту.Церемониальным шагом они прошли по широкому ковру к трону его императорскоговеличества, Сарабиана Тамульского.

Голову повелителя половины мира венчала массивная корона иззолота, усыпанного алмазами, алая мантия, распахнутая впереди, была украшенаширокой каймой из тесно сплетенной золотой нити. Блиставшее белизной одеяниебыло перехвачено на талии широким золотым поясом. Несмотря на всю пышностьтронного зала и одеяний, сам Сарабиан Тамульский был человеком самой зауряднойвнешности. Кожа у него была намного бледнее, чем у атанов, главным образом, подумалСпархок, потому, что император редко бывал на свежем воздухе. Сарабиан былсреднего роста, обычного телосложения, с ничем не примечательным лицом. Глаза унего, однако, оказались куда живей и умнее, чем ожидал увидеть Спархок. КогдаЭлана вошла в тронный зал, император с некоторым колебанием поднялся с трона.