Как-то Мерседес обмолвилась, что сеньор Санмарти оченьдружен с небезызвестным и в последнее время весьма уважаемым старшиминспектором полиции Франсиско Хавьером Фумеро. Оба они были представители тойкамарильи, которая пробилась неведомо откуда сквозь пепелище войны и теперьнеудержимо расползалась по городу, словно серая паутина. Новое высшее общество.В один прекрасный день Фумеро появился в издательстве. Он зашел за своим другомСанмарти, так как накануне они договорились вместе пообедать. Я под каким-топредлогом спустилась вниз, в архив, и просидела там все время, пока они неушли. Вернувшись на рабочее место, я поймала на себе понимающий взглядМерседес. С тех пор она всегда предупреждала меня, когда старший инспекторпоявлялся в нашей конторе, чтобы я успела спрятаться.

Не проходило и дня, чтобы Санмарти под каким-нибудьблаговидным предлогом не приглашал меня на ужин, в кино или на спектакль. Яобычно отделывалась отговорками, что меня ждет дома муж, и интересовалась, небудет ли беспокоиться сеньора Санмарти, ведь время уже позднее. Супруге ПедроСанмарти в семье отводилась исключительно декоративная роль. В списке увлеченийсвоего мужа она занимала позицию гораздо ниже его любимого новенького «бугатти»— обязательного атрибута человека его положения, и, казалось, давно ужеперестала быть украшением этого счастливого брачного союза. Особенно это сталозаметно с тех пор, как состояние ее отца перешло в руки Санмарти. Мерседессразу предупредила меня, в чем дело. Санмарти, человек не способный ни на чемдолго сосредосточиться, был охоч до слабого пола и жаждал новых ощущений. Привиде свежего женского личика он терял голову и на каждой новой сотрудницепринимался оттачивать привычные приемы стареющего донжуана. На этот раз егожертвой оказалась я. Санмарти из кожи вон лез, чтобы завести со мной разговор,тема в данной ситуации значения не имела.

— Мне сказали, что твой муж, этот, как его,Молинер, — писатель… Может, он будет не прочь написать книгу о моемприятеле Фумеро? У меня уже и заглавие есть: «Фумеро — бич преступности, илиЗакон улицы». Что скажешь, Нуриета?

— Очень вам признательна, сеньор Санмарти, но Микельсейчас работает над новым романом, и я не думаю, что…

Санмарти покатывался от хохота:

— Роман? Ради бога, Нуриета… Этот жанр давно мертв ипохоронен. Послушай-ка, что рассказал мне один приятель, он совсем недавновернулся из Нью-Йорка. Американцы изобрели одну штуку, она называется«телевидение». Это совсем как кино, только его можно будет смотреть, не выходяиз дома. И тогда не нужны будут ни книги, ни воскресная месса, вообще ничего.Скажи мужу, пусть бросает эти свои романы. Другое дело, если бы у него, покрайней мере, было громкое имя или он был бы, например, футболистом или тореро…Слушай, что скажешь, если я сейчас возьму свой «бугатти» и мы поедем обедать вКастельдефельс? Там готовят отличную паэлью… Заодно обсудим наши дела,согласна? Дорогая, тебе стоит только захотеть…Ты же знаешь, что я всегда готовпомочь тебе. Ну и твоему мужу, разумеется. Сегодня в этой стране ничего недобьешься без покровителей.

Я стала одеваться, как вдова из процессии в День телаГосподня[102] или одна из тех женщин, что путают солнечныйсвет со смертным грехом; приходила на работу без макияжа, собрав волосы назатылке в строгий пучок. Но, несмотря не все мои уловки, Санмарти упорнопродолжал опутывать меня сетью двусмысленных взглядов и намеков, с неизменнойприправой в виде масленой презрительной ухмылки. Он был похож на одного из техвсесильных, похотливо ухмыляющихся евнухов, которые, как связки раздувшихсякровяных колбас, подвешены к стропилам любой иерархической структуры. Два илитри раза я ходила на собеседование по поводу другой работы, но рано или поздносталкивалась с такими же сеньорами Санмарти. Они возникали как грибы-паразитына удобренной деньгами благодатной почве новых коммерческих предприятий. Одиниз таких типов соизволил позвонить Санмарти и предупредить, что его подчиненнаяНурия Монфорт пытается, не поставив его в известность, сменить работу.Санмарти, потрясенный столь черной неблагодарностью, вызвал меня к себе вкабинет. Он ласково потрепал меня по щеке, от его пальцев исходил запах пота итабака. Я побледнела от ужаса.

— Дорогая, если тебя что-то не устраивает, просто скажимне об этом. Что я могу сделать, чтобы тебе лучше работалось? Ты же знаешь, какя тебя ценю и как мне больно узнавать от посторонних, что ты хочешь наспокинуть. Предлагаю заключить мир и отпраздновать это за ужином, согласна?

Я медленно убрала его руку с моего лица, не в силах скрытьотвращения.

— Ты меня разочаровала, Нурия. Должен признать, что снекоторых пор я больше не замечаю в тебе ни командного духа, ни уверенности внашем общем деле.

Мерседес предупреждала меня, что рано или поздно что-топодобное должно было произойти. Несколько дней спустя Санмарти, который пограмотности мог соперничать разве что с орангутаном, начал возвращать мнерукописи, которые я правила, ссылаясь на огромное количество якобы обнаруженныхим ошибок. Теперь каждый день я задерживалась на работе до поздней ночи, вновьи вновь пересматривая страницу за страницей с пометками и комментариямиСанмарти.

— Слишком много глаголов в прошедшем времени. Звучитслишком спокойно, нет напряжения… После точки с запятой инфинитивы неупотребляются, это знает каждый школьник…

Иногда Санмарти тоже оставался допоздна, закрывшись в своемкабинете. Мерседес под любым предлогом старалась задержаться подольше, чтобы неоставлять меня наедине с шефом, но Санмарти всякий раз настойчиво отправлял еедомой. Когда все служащие расходились, Санмарти открывал дверь своего кабинетаи медленно подходил к моему столу.

— Ты слишком много работаешь, Нуриета. Иногда надо иразвлекаться. Ведь ты еще молода, а молодость проходит так незаметно, что не всегдауспеваешь ею насладиться.

И, присев на край стола, принимался пожирать меня глазами.Иногда он располагался у меня за спиной и замирал так на несколько минут, а яощущала на затылке его горячее дыхание. А то и вовсе клал руки мне на плечи:

— Ты так напряжена, дорогая, расслабься…

Мне хотелось кричать, бежать со всех ног и никогда больше невозвращаться в этот офис, но мне нужна была работа и тот скромный заработок,который она мне приносила. Однажды вечером Санмарти снова оказался возле меня,и на этот раз вдруг стал жадно меня лапать.

— Когда-нибудь ты заставишь меня окончательно потерятьголову, — простонал он.

Одним рывком я высвободилась из его когтей и бросилась квыходу, схватив пальто и сумку. Санмарти громко захохотал мне вслед. На лестницея столкнулась с темной фигурой, которая, казалось, скользила по вестибюлю, некасаясь пола.