— Счастлив снова видеть вас, сеньора Молинер…

Инспектор Фумеро одарил меня своей змеиной улыбкой.

— Значит, вы работаете на моего хорошего другаСанмарти? Он, как и я, лучший в своем деле. А как поживает ваш супруг?

Я поняла, что мои дни в издательстве сочтены. На следующийдень по коридорам поползли слухи, что Нурия Монфорт — лесбиянка, и именнопоэтому она не поддалась обаянию и не воспламенилась от нежного чесночного духаизо рта сеньора Санмарти, однако прекрасно находит общий язык с МерседесПьетро. Несколько подающих надежды молодых сотрудников утверждали, что не развидели, как эта парочка бесстыдниц украдкой целовалась в архиве. Вечером, послеработы, Мерседес, не глядя мне в глаза, сказала, что ей нужно поговорить сомной. Мы молча направились к ближайшему кафе на углу. Как я поняла из еерассказа, Санмарти заявил Мерседес, что не одобряет нашей дружбы. Надежныеисточники в полиции сообщили ему, что в прошлом я была активисткойкоммунистического движения.

— Я не могу потерять эту работу, Нурия. Ты ведь знаешь,у меня сын…

Она расплакалась от стыда и унижения и, казалось,состарилась на глазах за несколько секунд.

— Не волнуйся, Мерседес. Я все понимаю, — сказалая.

— Этот человек, Фумеро, охотится за тобой, Нурия. Я незнаю, что ему от тебя нужно, но по его глазам видно…

— Я знаю.

В следующий понедельник, когда я пришла на работу, за моимстолом сидел тощий молодой человек с набриллиантиненными волосами. Онпредставился как Сальвадор Бенадес, новый корректор.

— А вы кто такая?

Пока я собирала вещи, никто из сотрудников даже не осмелилсяподнять на меня глаза или заговорить со мной. Когда я спускалась по лестнице,меня догнала Мерседес и протянула мне конверт с небольшой суммой денег.

— Мы собрали, сколько смогли. Пожалуйста, возьми, еслине ради себя, то хотя бы ради нас.

Тем же вечером я, как обычно, пришла в квартиру наСан-Антонио. Хулиан ждал меня, сидя в темноте. Он сказал, что сочинил для менястихотворение. Это было первое, что он написал за последние девять лет. Ясобралась прочесть его, но, не выдержав, расплакалась, бросившись ему на шею. Ярассказала ему все, потому что больше не могла так жить. Потому что боялась,что Фумеро рано или поздно найдет его. Хулиан молча слушал, гладя меня поголове, словно маленькую девочку, и нежно прижимая к себе. Впервые за долгиегоды я почувствовала, что наконец-то могу на него опереться. Изнемогая отодиночества, я хотела поцеловать его, но Хулиан не мог ответить на мой поцелуй— у него не было ни губ, ни кожи. Я так и заснула в его объятиях, съежившись наего детской кровати. Когда я проснулась, Хулиана рядом не было. Услышав еголегкие шаги по крыше, я сделала вид, будто сплю. Позже по радио сообщили, чтотем утром на проспекте Борн на скамье напротив церкви Санта-Мария-дель-Мар былобнаружен мертвец, сидящий со сложенными на коленях руками. Полицию вызвалместный житель, увидевший, как голуби выклевывают покойнику глаза. У трупа быласломана шея. Сеньора Санмарти опознала его жена. Когда новость достигла приютана озере Баньолас, тесть покойного вознес хвалу небесам и сказал, что теперьможет умереть спокойно.

В одной из книг Хулиан написал, что случайности — это шрамына теле судьбы. Но случайностей не бывает, Даниель. Все мы — марионетки в рукахсобственного бессознательного. Долгие годы я хотела верить, что Хулиан все тотже, кого я когда-то полюбила, или что это хотя бы пепел того прежнего человека.Я хотела верить, что мы сможем хоть куда-то выплыть на волнах нищеты и надежды,что Лаин Кубер умер или вернулся на страницы книги. Мы готовы верить чемуугодно, кроме правды.

Узнав об убийстве Санмарти, я словно прозрела. Я вдругпоняла, что Лаин Кубер все еще здесь, более живой, чем когда-либо. Он поселилсявнутри обезображенного огнем тела человека, лишенного даже своего прежнегоголоса, и подпитывается его воспоминаниями. Я обнаружила, что он нашел способуходить и возвращаться в квартиру на Сан-Антонио через слуховое окно, ведьвходную дверь я по-прежнему запирала на ключ. Лаин Кубер в облике ХулианаКаракса бродил по городу, заходил в заброшенный особняк Алдайя. Однажды,спустившись в склеп, в приступе безумия он разбил надгробия и вытащил наповерхность гроб с останками Пенелопы и своего сына. «Что же ты наделал,Хулиан?»

Дома меня уже поджидала полиция, чтобы допросить по делу обубийстве издателя Санмарти. Меня доставили в участок, где пять часов я провелав темном кабинете в ожидании допроса. Наконец дверь открылась и на порогепоявился Фумеро, как всегда одетый в черное. Он предложил мне сигарету.

— Мы могли бы стать хорошими друзьями, сеньора Молинер.Мои люди сказали, что вашего мужа нет дома.

— Мой муж меня бросил. Я не знаю, где он.

Сильный удар по лицу сбросил меня со стула на пол.

В испуге я забилась в угол, не смея поднять глаза. Фумеро,опустившись рядом на колено, схватил меня за волосы.

— Запомни, дрянь: я все равно найду его, а когда найду,убью вас обоих. Сначала тебя, чтобы он увидел, как твои кишки вываливаютсянаружу, потом его — после того, как расскажу ему, что та, еще одна потаскуха,которую он отправил в могилу, была его сестрой.

— Прежде он убьет тебя, мерзавец.

Фумеро плюнул мне в лицо и отпустил мои волосы. Я крепкозажмурилась, думая, что сейчас он до полусмерти изобьет меня, но вдруг услышалав коридоре его удаляющиеся шаги. Дрожа от страха, я поднялась, вытирая кровь слица. На щеке еще горел след от руки сеньора главного полицейского инспектора.Странно, но мне показалось, что от него исходил слабый, едва различимый запахстраха.

Меня продержали взаперти в той комнате без воды и света ещешесть часов. Когда я вышла на улицу, было уже темно. Лило как из ведра, и отгорячего асфальта валил пар. После обыска моя квартира превратилась в свалку.Стервятники Фумеро поработали на славу: вся мебель была перевернута, ящики икнижные полки разбиты, моя одежда изрезана в клочья, книги Микеля порваны. Накровати я обнаружила кучу дерьма, а на стене им же было выведено «Шлюха».

Я бегом бросилась к дому на улице Сан-Антонио: по дороге ястаралась выбирать обходные пути и несколько раз возвращалась обратно, чтобыникто из шпионов Фумеро не смог проследить за мной до улицы Хоакина Коста.Пробравшись по мокрым от дождя улицам, я незаметно проскользнула в подъезд.Дверь в квартиру была по-прежнему заперта. Я на цыпочках вошла, и мои шаги эхомотозвались в пустоте комнат. Хулиана не было. Я прождала его до рассвета, сидяза столом в темной столовой и слушая раскаты грома. Когда за окнами забрезжилотуманное утро, я вышла на террасу. Над городом нависли тяжелые свинцовые тучи.Я знала, что Хулиан не вернется. Я потеряла его навсегда.

Мы встретились два месяца спустя. Поздно вечером я пошла вкино, не в силах больше возвращаться в холодную одинокую квартиру. Я плохопомню, о чем был фильм, кажется что-то о жаждущей приключений румынскойпринцессе и молодцеватом журналисте — одна из тех глупых любовных историй, вкоторых прическа главного героя остается неуязвимой даже в непогоду.[103] В середине фильма какой-то мужчина сел в соседнее кресло. Яуже привыкла к этому. В то время кинотеатры кишели подобными типами сдрожащими, мокрыми от пота руками, от которых несло одиночеством, мочой иодеколоном. Я уже было собралась встать и позвать служителя, как вдруг узналаобезображенный профиль Хулиана. Он с силой сжал мою руку. Так мы и просиделивесь фильм, глядя в экран невидящими глазами.