за что гневаться на чудовищных и стремных тварей, называемых людьми, но зачем тогда боги развели эту плесень на поверхности благородного шара?

Нельзя утверждать, что Цыганский Царь терзался подобными мыслями, блуждая по горным лесам вместе с Яной Синельниковой. Возможно, он был бы рад терзаться подобными мыслями или даже какими угодно мыслями, но, к сожалению, мысли напрочь отсутствовали в его одичавшей голове. Отсутствие мыслей не казалось комфортным, не приводило к покою – место мыслей занял некий безмолвный зуд, бессловесное томление: то ли мучительное и неосознанное ожидание чего-то непостижимо-кошмарного, то ли немая жажда чего-то уродливо-прекрасного.

Наступила осень, и в лесах появились грибы. Желая разнообразить свой скудный пищевой рацион, Це-Це и Яна порой уходили далеко от лагеря эльфов в поисках грибов. Как-то раз они долго пробирались вдоль узкого и быстрого потока, порой им приходилось ползти по склизким скалам над водой, цепляясь за колючие ветви и голые корни деревьев. Зато вдоль реки росли необычные крупные грибы – темно-бурые, в больших шляпах, напоминающих по форме сомбреро. Яна и Царь не знали, как называются эти грибы, но их запах казался приятным, а на вкус они напоминали печеные каштаны.

Они съели несколько грибов сырыми, рискуя отравиться, но не отравились. Грибы оказались вполне съедобны. Ощутив сытую усталость, они уснули на большом плоском камне, нависающем над быстрой водой, словно балкон.

Сон в лесу издревле считается опасным делом. Цыганскому Царю приснилось, что он лежит на циновке в обшарпанной комнате. На одной из треснутых стен был неумело изображен китайский дракон с ветвящимися золотыми усами. Такой же дракон виднелся на рваном бумажном фонаре, который тускло мерцал в углу. Старуха-китаянка в черной одежде сидела рядом, начиняя длинную керамическую трубку опиумом. Еще несколько человек лежали возле на циновках, завернувшись в ткани. Это был опиумный притон где-то в Индокитае.

Це-Це привстал, принял трубку слегка трясущимися руками, втянул в себя тяжелый неприятный дым и снова откинулся на циновку. В комнатке было душно, влажно. Какое-то растение, воспользовавшись отсутствием стекла в маленьком оконце, просунуло внутрь свою ветку, усыпанную мокрыми красными цветами. Казалось, недавно прошел дождь. Казалось, на дворе девятнадцатый век, судя по тому, что человек, лежащий на соседней циновке, был в сюртуке, красном шейном платке и грязных клетчатых штанах. На его потном лице топорщились неряшливые серые бакенбарды, он время от времени открывал глаза и устремлял на Це-Це отсутствующий взгляд водянистых, блестящих глаз. Рядом с этим господином на глиняном полу стоял помятый цилиндр с узкими полями и лежала трость с костяным набалдашником в форме змеи.

Це-Це почему-то захотелось что-нибудь сказать этому господину, но язык плохо ему повиновался, к тому же изо рта вылетали (точнее, выползали) только китайские слова. И все же это был не девятнадцатый век – Це-Це осознал это, подняв глаза к потолку. Прямо над ним вращался достаточно современный вентилятор, производя достаточно современный тягостный технический стрекот. Тени от кружащихся лопастей скользили по зеленоватому пространству.

Це-Це лег на спину и стал рассматривать вентилятор. Через некоторое время ему показалось, что вращение лопастей ускорилось, стрекот стал громче – вентилятор словно бы снижался, надвигаясь на обездвиженного Цыганского Царя.

Ветер, производимый вентилятором, сделался сильным – волосы на голове у Це-Це заметались, а цилиндр его соседа по циновке вспорхнул и улетел в угол комнаты. Китаянка закрыла лицо рукавом, но ткань рукава металась и громко хрустела под ветром. Це-Це скосил глаза на господина в сюртуке: бакенбарды на щеках господина шевелились по лицу лежащего, но их обладатель лежал как мертвый, лишь слегка нахмурив брови и поджав губы.

Тягучая, сонная паника овладела Цыганским Царем: он представил, что вентилятор сейчас доберется до него, рассечет в клочья и размечет эти клочья по углам, как только что разметал волокна опиумного дыма. Це-Це понимал, что надо срочно откатиться в сторону, вскочить, бежать. Но не мог шевельнуться. Нелепая гибель казалась неминуемой.

Внезапно господин в сюртуке схватил с пола свою трость и поднял ее над собой, устремив набалдашник в форме змеи в эпицентр вентилятора.

– Возвращайся туда, откуда пришел! – громким и властным голосом произнес господин, обращаясь, видимо, к вентилятору. – Ты слышишь меня, ангел? Я приказываю тебе вернуться туда, откуда ты пришел!

Вентилятор тут же стал уменьшаться, словно бы втягиваясь обратно в зеленоватый неровный ландшафт потолка, через секунду он уже был крошечным жужжащим колесиком, а еще через секунду исчез, всосавшись в центральную точку потолка. Ветер сник, воздух сделался неподвижным и тихим. На потолке не осталось ни следа от вентилятора – только трещины и сырые пятна.

Господин в сюртуке привстал на локтях, а затем принял сидячее положение: он сидел мешком, сюртук коробился на нем, а сам он тер свой потный лоб пятерней, словно пытаясь пробудиться.

– Ангелы… – ворчливо бурчал он себе под нос. – Ангелы… Наглая братия! Борзеют, пока не отведают палки…

Он еще раз погрозил потолку тростью, затем звонко отбросил ее и снова упал на циновку. Китайская бабка уже готовила ему очередную трубку опиума, склонившись над маленькой жаровней…

Яна и Царь уснули в полдень, а проснулись в красном свете заката. Кровавые отблески низкого солнца лежали на скалах, а тени сделались четкими и длинными. Следовало возвращаться в лагерь, чтобы успеть до темноты. Снова они ползли по скользким скалам над речкой, теперь уже в обратном направлении. Когда подходили к лагерю, от солнца осталась драная алая нить, зацепившаяся за черно-синее облако.

Проходя мимо огорода, где эльфы пестовали кое-какие овощи, они увидели сторожа, что сидел в полутьме, прислонившись спиной к дереву. Этот сторож огорода – крупный, кособокий эльф – почти не умел говорить, но всегда улыбался им, когда они шли краем огорода, показывая свои большие, но не слишком роскошные зубы. Проходя мимо дерева, под которым сидел сторож, Це-Це произнес эльфийское приветствие, но сторож не ответил. Нечто в его позе насторожило Яну.

Она наклонилась и тряхнула кособокого за плечо. Тот повалился навзничь, блеснув своими большими зубами. Сторож был мертв. Они осветили его лучом фонарика (у Яны имелся фонарик, который она скрывала от эльфов).

Сторожа застрелили, причем это была не стрела, пущенная из лука. Конкретный огнестрел: пуля прошла насквозь и ушла в ствол дерева. Царь и Яна переглянулись и осторожно вступили на территорию лагеря. Везде валялись убитые эльфы – некоторые мертвецы сжимали в руках луки, но, судя по всему, их атаковали внезапно, и они не успели дать отпор нападавшим. Кровь блестела на земле и телах. Живых не было. Видимо, никто не уцелел. Они