Я секунду еще постояла, прислонившись к двери. Вот мыостались наедине, и началось именно то, чего я боялась. Начали граблямиворошить дерьмо эмоций.

Вздохнув, я вошла в гостиную. Кейс ждал меня возле дивана. Явытащила папку и положила ее на большой стол под венецианским окном. Проезжаядорога была прямо снаружи, она огибала большой фонтан. Почему-то от этого онабольше была похожа на деталь пейзажа, чем на дорогу.

Слышно было, как Мика возится в ванной – наверное,раскладывал зубные щетки, дезодорант, все такое прочее... Я бы прекратилараспаковку, как только одежду бы повесила. И Мика, и Натэниел куда аккуратнее идомовитее меня. Наверное, Жан-Клод тоже такой. Насчет Ашера я не знаю, но яявно в этой группе самая большая неряха.

Открыв папку, я стала читать материалы. Их было немного.Покойного звали Эмметт Лерой Роуз. Имел два диплома университета Пенсильвании –по бухгалтерскому учету и правоведению. Диплом юриста он получил в Юридическойшколе Питтсбургского университета. Умер от сердечного приступа в возрастепятидесяти трех лет в федеральной тюрьме, в ожидании важного судебного процесса,где должен был выступить свидетелем. Мертв меньше трех месяцев. Раса былауказана – афроамериканец, что для меня интереса не представляло.Вероисповедание – протестант, а это действительно важно. Есть некоторыевероисповедания, которые могут помешать подъему зомби. Вудуизм – одно из них.Бывает трудно поднять человека, имевшего когда-то дело с той магией, что приэтом используется. Викканство также может осложнить работу, и некоторыемистические верования тоже на это способны. Нормальное христианство любого родапроблем не составляет. Ну, парапсихические способности у зомби могут затруднитьлибо его подъем, либо контроль над уже поднятым. Но если в Эмметте Лерое Роузеи было что-то не совсем нормальное для человека, в деле его ничего об этом неговорилось.

На самом деле в этой папке не было некоторых важных вещей.Например, за что он был арестован – на какого рода незаконной деятельности егопоймали, настолько серьезной, что сунули в федеральную тюрьму в ожиданиипоказаний? И что конкретно означают слова "важный судебный процесс"?Дело связано с мафией? С правительством? Что-то еще, до чего мне даже недодуматься? На кого у мистера Роуза имелся компромат и что было такого у ФБР нанего самого, что он захотел им поделиться? И надо ли мне знать что-либо изэтого, чтобы поднять его из могилы?

Нет, не надо. Но я не привыкла идти вслепую. Если бы этиматериалы прислали мне, я бы им сказала: без дополнительной информации дела небудет. Ну, они бы мне ответили, что информации каждому сообщается ровностолько, сколько ему необходимо знать, а я бы сказала, что если они хотят,чтобы я подняла зомби, то мне знать необходимо. Ларри же подобрал крохи, чтоему бросили, и жаловаться не стал.

Интересно, как там Тамми. Позвонить спросить? Я решила, чтосделаю это потом. А сначала попробую из Фокса вытащить дополнительнуюинформацию. Честно говоря, моим нервам нагрузки и так пока хватало. Еслиновости плохие, то они подождут, да и все равно я не знаю, что бы я могласказать. Быстренько про себя я помолилась, чтобы с Тамми и ребенком все былохорошо, – это была самая конкретная вещь, которую я могла для них сделать.

Потом позвонила Фоксу – никаких эмоциональных проблем, чистоделовой разговор. Какая радость.

– В вашей папке все, что вам нужно, чтобы поднять Роузаиз мертвых, маршал Блейк, – ответил Фокс.

Я догадывалась, что он так скажет, но...

– Только одно скажите мне, Фокс. Насколько там горячеедело, с этим Эмметтом Лероем Роузом?

– Горячее? Что вы имеете в виду? – переспросил он,но по тону было ясно, что он понял.

– Насколько важным был этот свидетель?

– Блейк, он умер естественной смертью. Убит он не был.Он не был заказан. Мы его поймали на нехорошем деле. И он не хотел из-за этогодела садиться в тюрьму. Поэтому он сдал нам людей поважнее. Или собиралсясдать.

– У него было больное сердце?

– Нет. Иначе мы бы поручили секретарю суда принять егопоказания – просто на всякий случай. Потом мы узнали, что его отец тоже умер отнеожиданного сердечного приступа примерно в том же возрасте.

– Я так понимаю, Фокс, что, если бы вы знали, вы моглибы раньше выслушать его показания?

Он секунду помолчал, потом ответил:

– Может быть.

– Скажите, Фокс, есть еще что-нибудь, что вы невключили в материалы, такого, что потом может извернуться и тяпнуть меня зазадницу? Вроде, скажем, отца, умершего от внезапного сердечного приступа.

Он издал звук, который можно было счесть смехом.

– Хорошо сказано, маршал Блейк. Но нет, мы ничего нескрыли такого, что может оказать влияние на вашу работу.

– Вы когда-нибудь видели, как поднимают мертвых, специальныйагент Фокс?

Он снова затих. Потом ответил:

– Да.

И ничего больше не сказал. Я подождала, он молчал.

– И вы удовлетворены информацией, которую я получила.

– Да, – снова ответил он, причем таким тоном, чторазговор идет к концу. – Почему-то мне кажется, что, обратись я сразу квам, а не к Киркланду, геморроя было бы в сто раз больше.

Тут уж засмеялась я.

– Это да! В качестве геморроя я примерно во столько разстрашнее Ларри.

– Как его жена?

– Я хотела им позвонить после разговора с вами.

– Наилучшие пожелания от меня.

Он повесил трубку. Я вздохнула и тоже повесила трубку. Потомвзяла свой сотовый, лежащий перед кейсом. Когда я его включила, высветилось,что есть сообщение. Пощелкав кнопками, я услышала голос Ларри: "Анита, этоЛарри. Схватки удалось остановить. Ее оставят на ночь в больнице, просто навсякий случай, но вроде бы все в порядке. Спасибо, что подменила меня вФиладельфии. Вообще за все спасибо. – И вдруг он засмеялся: – А как тебеэта папочка? Правда, жутко информативно?"

Он снова засмеялся и повесил трубку.

Я вдруг села на диван. Даже сама не понимала, насколько ябеспокоюсь, пока не выяснилось, что все в порядке. Тамми мне даже не оченьсимпатична, но Ларри – мой друг, и если что, у него бы сердце разбилось.

Мика стоял передо мной. Я подняла глаза.

– Тамми и ребенок в порядке. Ларри звонил, наверное,когда мы были в воздухе.

Мика улыбнулся и тронул мое лицо:

– Ты побледнела. Сильно волновалась?

Я кивнула.

– Ты это от меня скрывала или не знала сама?

Я улыбнулась ему слишком криво, чтобы улыбка сошла завеселую.

– Перестань так хорошо меня понимать, черт тебя подери!