– Кажется, я понимаю проблему.

– Я сделал ей больно. Не хотел, но так получилось. Современем у меня стало получаться лучше. Больше предварительной игры, больше...ну, в общем, лучше.

– Этому учишься со временем, – сказала я.

Он уткнулся лбом мне в плечо.

– Но Бекки это никогда не доставляло радости. Секс унас бывал, но мне всегда приходилось быть очень осторожным с ней, или онаговорила, что ей больно.

– Знаешь, у женщин бывает разный размер, как и умужчин. Может быть, она изнутри была маленькой, а ты снаружи никак немаленький.

Он поднял на меня глаза, прижимаясь щекой к моей голой руке:

– Ты так думаешь?

– Да.

Он улыбнулся:

– У тебя со мной проблем не было ни в чем.

Я улыбнулась в ответ:

– Не было, а она – всего лишь один голос. Одинотрицательный результат проблему не создает.

– Это не был единственный голос "против",Анита.

Я приподняла брови:

– То есть?

– В колледже у меня бывали свидания, когда все былохорошо, пока девушка не видела меня – полностью. Тут она подхватывала одежду иговорила "никогда и ни за что".

Я посмотрела на него с удивлением:

– Ты не шутишь.

Он кивнул.

Кого другого я бы заподозрила в бахвальстве, но Мика небахвалился. Тут у меня возникла мысль – осенила, можно сказать.

– Бекки говорила, что ты делаешь ей больно, потому чтоты такой большой, а потом бывали девушки, которые даже пытаться не хотели. Да,это должно было запасть в душу.

– С женщинами это либо очень большой плюс, либо оченьбольшой минус. Но почти все они, даже те, кто говорил "да", не хотелистандартной диеты. Я был вроде новинки. – В голосе его звучала печаль, какраньше звучала злость. – Бекки заставляла меня чувствовать себя чудовищемиз-за того, что мне хочется сделать ей больно... хочется быть в ней... что мнехочется секса так, что ей из-за этого больно. Почти все женщины, с которыми япотом встречался, внушали мне то же чувство – или такое, будто у меня на бокукнопки, а внутри батарейка, как у игрушки из секс-шопа. Только пружинунакрутить.

Я снова удивилась.

– Поверь мне, Анита, среди девушек не меньше подонков,чем среди парней. Только если девушка тебя трактует как объект для секса, этоничего, потому что ты ведь мужик и тебе все равно одно только и надо, да?

– Старый-старый двойной стандарт, – сказала я.

Он кивнул и потрепал меня по плечу:

– Так было до тебя.

Я на секунду задумалась:

– Погоди-ка. Откуда ты знал, что у меня не будетпроблем с твоим... гм... размером?

– Ты же знаешь, что оборотни любят разгуливать голыми,разве что ты заставляешь нас одеться.

Я улыбнулась:

– Ну, не все вы, ребята, законченные нудисты... но да,знаю.

– Во-первых, я видел Ричарда голым и знал, что он былтвоим любовником. Он тоже не маленький. – Я постаралась непокраснеть. – Во-вторых, ты видела меня голым и не отреагировалаотрицательно.

– Значит, ты видел одного бывшего любовника, и он былничего себе. И я тебе не велела быть поосторожнее, когда ты обратил на себя моевнимание. Значит, могло получиться.

– В этом роде, – улыбнулся он.

– А откуда ты знал, что я рассталась с Ричардом непотому, что не могла совладать с его мужским достоинством?

– Я спросил.

Наверное, вид у меня был такой же пораженный, как и я сама.

Он засмеялся:

– Я не спрашивал Ричарда. Я поспрошал у народа ивыяснил, что он считал тебя слишком кровожадной и что ему не нравилась твояработа на полицию. Мне это не мешало.

– И ты решил испытать удачу.

Он кивнул:

– И после первого нашего раза я знал, что сделаю всечто угодно, стану кем тебе угодно, лишь бы остаться в твоей жизни.

– Ты это говорил. Это первое, что ты мне сказал сразупосле секса. Что ты – мой Нимир-Радж, а я – твоя Нимир-Ра, и что ты сделаешьвсе, все, что мне нужно, чтобы остаться в моей жизни.

– Я говорил всерьез.

– Знаю. – Я провела пальцем по его щеке. –Должна признаться, я не сразу поняла, что ты говорил всерьез. Что ты сделаешьвсе, что мне будет нужно, и сам будешь тем, кто мне нужен. А что, если бы япопросила о чем-нибудь ужасном, Мика? Чтобы ты тогда сделал?

– Ты никого ни о чем ужасном не попросишь.

– Но тогда ты меня едва знал.

– Было такое чувство.

Я всмотрелась в его лицо, пытаясь понять, откуда идет такаяуверенность. Лицо его стало снова спокойным, но не пустым. Спокойное лицо,говорящее о счастье.

– Я бы никогда не смогла так поверить чужому.

– Мы никогда не были чужими, Анита. С первогоприкосновения мы уже ими не были. Наши тела знали друг друга.

Я посмотрела на него сурово, но он только засмеялся.

– Скажи, что я не прав. Скажи, что у тебя не былотакого же чувства.

Я открыла рот, закрыла снова и наконец сказала:

– Ну так что? Не с первого взгляда любовь, а с первоготраха?

Лицо, обращенное ко мне, было очень серьезно.

– Не надо, Анита. Не смейся над этим.

Я опустила глаза, целомудренно сидя у него на коленях, апотом даже отвернулась.

– Да, я это чувствовала, эту тягу к твоему телу, спервого нашего прикосновения. Это как... меня воспитывали в таких понятиях, чтосекс – это плохо, грязно. И то, что ты так легко прошел все мои зашиты, менякак-то смущает.

Он обнял меня и подвинул выше по собственным ногам, так чтоя ощутила, насколько он рад моему присутствию. От самого ощущения этойтвердости, прижатой к моему бедру, у меня перехватило дыхание.

– Никогда не смущайся реакцией собственного тела,Анита. Это дар.

Он просунул руку мне под колени и встал, держа меня наруках.

– Я сама могу идти, – сказала я.

– Мне хочется нести тебя.

Я совсем уже было сказала, чтобы он меня поставил, нопередумала.

– И куда же ты меня несешь?

– На кровать.

Я попыталась не улыбнуться, но проиграла эту битву.

– Зачем?

Хотя я хорошо знала зачем.