Он сможет овладеть ей везде, где захочет. При этой мысли у него застучало в висках.

– А ты попробуй улететь из Бейраата, вот и посмотрим.

Несмотря на работающий кондиционер, у нее над верхней губой выступили капельки пота.

– Я знаю, ты злишься. Но, Зафир, рассуди здраво. Мы говорим о судьбе ребенка. Сейчас ты его хочешь, а потом у тебя начнутся более важные дела, и ты его бросишь. Так нельзя.

– Как ты смеешь читать мне морали о сложностях отцовства? Давай-ка не будем ломать комедию. Да, я от тебя ушел. Я обманул твои ожидания, и ты решила мне отомстить, похитив моего ребенка.

– Неправда, – прошептала она. – Да, я ужасно на тебя рассердилась, но я смирилась с тем, что наши отношения для тебя ничего не значили.

– Твои поступки судят об ином. – Он подошел к ней. – Ну и что бы ты сказала ребенку? Что отец его не хотел? Что он от него отказался?

Лорен вскочила с кресла, уперев руки в бока. Ее грудь тяжело поднималась и опускалась:

– Я никогда не буду ему врать!

– Конечно, ты же врешь только мне.

– Я не врала тебе! Я бы все равно тебе сообщила… При случае.

– При случае?! – Зафир вскочил вслед за ней, кипя от ярости. – Это не тебе решать!

Всю ее гибкую фигурку затрясло от негодования. Лорен ткнула его пальцем в грудь:

– Обвинения пошли? Ты же правитель, Зафир. Ты безжалостно уничтожаешь все, что расходится с твоими правилами. Я подумала, что ребенок станет для тебя обузой, разве можно меня в этом винить? Его благополучие, да даже само его существование будет мало значить для человека, у которого главное – это Бейраат и который вот-вот женится на другой женщине!

Он сделал еще один шаг вперед, заставляя Лорен отступать, пока ее спина не уперлась в стенку самолета. Зафир уперся руками в деревянную панель, окружая ее с обеих сторон, и уставился на ее губы. Лорен ощетинилась.

– По тебе все и так видно. До тебя дошли слухи о свадьбе, и ты подумала: «Недавно он приставал ко мне, а теперь хочет жениться на другой! Пожалуй, не буду ему говорить про ребенка». Гордишься, что ты умная и образованная, да? А у тебя не возникло мысли хотя бы раз поговорить со мной?

– Я не собиралась тебе мстить, Зафир.

– Да ну? Что-то не похоже. Особенно если учесть, что ты заревновала.

Звук, вырвавшийся из груди Лорен, больше всего напоминал рычание дикого зверя. Она сжала кулаки и ударила его в грудь, оттолкнув назад. Он накрыл ее кулаки ладонями.

– Не имею ни малейшего желания участвовать в жизни мужчины, для которого я – способ получить удовольствие в постели! Ты просто играл со мной! – От напряжения ее губы задрожали. – Все детство меня, как зверушку, подбрасывали к дверям родственников, подбирали на лето, потом снова выпроваживали: из-за занятости, амбиций и бог знает чего еще! Я не хочу своему ребенку такую жизнь, ясно?

«Я бы этого не допустил», – подумал Зафир.

– Скажи, Зафир, он будет для тебя главным? Не Бейраат, не дела, а ребенок? Вот для меня будет.

Он оцепенел. Ее слова подействовали на него, как ушат ледяной воды.

Лорен была права. Ребенок не заслуживает жизни, полной лжи и отговорок, когда им вертят, как пешкой. Таким было его собственное детство, которое Зафир ненавидел.

Он открыл рот, чтобы ее разубедить, но острая боль в ее глазах остановила его.

– Может, что-то я и не смогу ему дать. Но, по крайней мере, он будет знать, что я его люблю. Я использую все возможности и не позволю тебе настроить его против меня.

Услышав его бесстрастную угрозу, Лорен покачнулась.

Раздражение накрыло Зафира, словно щитом, через который она не могла до него достучаться.

– Если ты волнуешься о ребенке, отпусти меня. Я никогда не буду отрицать твоих прав, Зафир.

– Нет! Заруби себе на носу, Лорен, раз и навсегда. Я не допущу, чтобы мой ребенок вырос, ничего не зная о своем отце! И я не согласен быть для него чужаком, который живет от него за тридевять земель.

Лорен прислонилась к стенке самолета, почувствовав слабость:

– Тогда у нас проблема.

– Не вижу ни одной.

Внутри у нее все сжалось. Зафир выглядел слишком уж спокойным, слишком уверенным. Скоро она начнет паниковать.

– Я живу в Нью-Йорке, ты живешь здесь. Я бы сказала, это главная проблема.

– Твоя жизнь в Нью-Йорке закончена.

Он был непоколебим, как невидимая глухая стена. Но, несмотря ни на что, Лорен должна ее сокрушить – иного выхода не было.

– Ты не имеешь права распоряжаться моей жизнью и переворачивать ее с ног на голову!

– Если ты хочешь родить ребенка, ты сделаешь это в Бейраате, – железным тоном произнес он.

– Ты серьезно?

Но Зафир и не думал шутить. У Лорен так сильно прихватило живот, что на несколько секунд она лишилась дара речи.

– А ты не торопишься все бросать. В чем же дело, Зафир?

Он оскалился. Смотреть на это было тяжело.

Ее мир рушился у нее на глазах. Этот деспот сокрушил все ее представления о Зафире, которого она знала. В нем не было ни доброты, ни вежливости.

Ничего, кроме суровой холодности.

– Разве ты можешь обеспечить младенцу прекрасный уход, если живешь в маленькой убогой студии и работаешь в ночную смену шесть дней в неделю?

У тебя нет семьи, которая бы тебя поддержала, а друзья… Твоя подруга – такая же одиночка, живущая на работе. Кто присмотрит за ребенком, пока ты на смене? Кто будет помогать, когда ты вернешься домой, падая с ног от усталости?

В его словах звучала логика, которая посеяла зерно сомнения в ее планы и разрушила ее защиту до основания.

– А если я не соглашусь?

Он пожал плечами, а она сжала кулаки, всей душой желая ему вмазать, сделать хоть что-нибудь, чтобы сбить эту пугающую холодную маску с его лица.

– Тогда ты покинешь Бейраат и вернешься к своей незатейливой жизни после рождения ребенка.

Он посмотрел на ее талию. Лорен скрестила руки на груди.

– У ребенка будет все необходимое, кроме матери. Хотя, кто знает, может, ему и лучше будет без такой лицемерной родительницы. Где гарантия, что ты станешь хорошей мамой?

Внутри у нее все закипело, но она сдержалась и подавила крик, рвущийся из ее груди. А Зафир по-прежнему стоял и равнодушно на нее смотрел.

– Ты просто хочешь меня наказать.

– Ты решила свалить, не оставив мне выбора. Но я великодушен. У тебя выбор есть – либо ты участвуешь в жизни ребенка, либо нет.

– Это не выбор, а ультиматум.

– Нет, Лорен. Я поступаю с тобой так же, как и ты со мной, – категорично произнес он. – У нашего ребенка могло быть двое родителей, уважающих друг друга, доверяющих друг другу. А теперь ты всего лишь курица-наседка. Больше я тебе верить не стану. А по поводу наказания… – Его голос стал сахарным, а в глазах сверкнула неприкрытая страсть.