Из палаты Дженко Абандандо вышли врач и сестра. Врач былмолодым человеком с серьезным и властным лицом. Одна из дочерей Дженко боязливоспросила:

— Доктор Кеннеди, можно нам войти к нему?

Доктор Кеннеди с недоумением посмотрел на большую группулюдей. Разве они не понимают, что больной умирает в страшных муках? Будетлучше, если ему дадут умереть спокойно.

— Думаю, что можно, но только самым близкимродственникам, — вежливо ответил врач. Он очень удивился, заметив, чтомать и дочери повернулись к невысокому тучному человеку, одетому во фрак, будтособираясь выслушать его решение.

Тучный человек заговорил. Голос выдавал его итальянскоепроисхождение.

— Дорогой доктор, — сказал дон Корлеоне. —Это верно, что больной умирает?

— Да, — ответил доктор Кеннеди.

— Значит, тебе здесь делать нечего, — сказал донКорлеоне. — Об остальном мы позаботимся. Мы утешим его. Мы закроем егоглаза. Мы похороним его и будем плакать на его похоронах. Мы позаботимся о егожене и дочерях.

Столь недвусмысленная речь заставила госпожу Абандандо всепонять, и она разрыдалась. Доктор Кеннеди пожал плечами. Этим крестьянам ничегоне втолкуешь. В то же время он почувствовал справедливость грубого замечанияэтого человека. Он свое дело сделал. Тем же вежливым тоном доктор Кеннедисказал:

— Подождите, пожалуйста, пока сестра не позволит вамвойти, мы обязаны сделать несколько необходимых процедур.

Сестра вернулась в палату, и они остались ждать. Наконец,она снова вышла и, оставив дверь открытой, пригласила их войти. Она прошептала:

— Он бредит от боли и жара, постарайтесь не волноватьего. Вы все, кроме его жены, можете посидеть рядом с ним только несколькоминут.

Тут она узнала Джонни Фонтена, который оказался рядом с ней,и глаза ее широко раскрылись. Тот слабо улыбнулся ей, а она вперила в негопризывный взгляд. Джонни записал ее адрес (в будущем может пригодиться), апотом зашел вслед за остальными в палату.

Долго боролся Дженко Абандандо с болезнью, но теперьпобежденный и обессиленный, лежал на высокой кровати. Он так истощал, что отнего остался один скелет, а то, что раньше было густой, черной шевелюрой,превратилось в редкий безобразный клок волос. Дон Корлеоне весело воскликнул:

— Дженко, дорогой друг, я привел к тебе своих сыновей,и посмотри, даже Джонни приехал из Голливуда.

Умирающий поднял на дона глаза, полные лихорадочного блеска.

Дон пожал руку своему старому другу. Он сказал:

— Поскорей выздоравливай, и мы вместе поедем в нашу деревнюв Италию. Поиграем, как наши отцы и праотцы, в бокки возле винной лавки.

Умирающий отрицательно покачал головой. Он дал знак молодыми жене отойти от кровати и своей костлявой рукой крепко прижал дона к себе. Онпытался говорить. Дон наклонил голову, а потом сел на стул у кровати. ДженкоАбандандо бормотал что-то об их детстве. Потом его черные, как смоль, глазахитро заблестели, и он что-то быстро зашептал. Дон склонился к нему еще ниже,и, присутствующие удивленно смотрели на слезы, которые текли по лицу донаКорлеоне. Дрожащий голос стал сильнее и заполнил собой всю комнату. Сделавотчаянное, нечеловеческое усилие, Абандандо поднял голову с подушки, посмотрелвокруг невидящими глазами и показал пальцем на дона:

— Крестный отец, крестный отец, — воскликнулон. — Спаси меня от смерти, умоляю тебя. Мясо горит у меня на костях, ичувствую, как черви поедают мой мозг. Вылечи меня, крестный отец. Ты всесилен,только ты можешь осушить слезы моей несчастной жены. Детьми мы вместе играли вКорлеоне, а теперь ты позволишь мне умереть? На моей совести много грехов, и ябоюсь ада.

Дон молчал. Абандандо сказал:

— Сегодня день свадьбы твоей дочери, и ты не можешь мнеотказать.

Дон говорил тихо и серьезно:

— Дружище, — сказал он. — Такой силой я необладаю. Обладай я такой силой, я был бы милосерднее бога, поверь мне. Но небойся смерти и не бойся ада. Я прикажу молиться за тебя днем и ночью. Твоя женаи дочери будут молиться за тебя. Как сможет бог наказать тебя после столькихмолитв?

На костлявом лице появилось выражение хитрости. Абандандоспросил:

— Значит, это уже улажено?

Дон ответил холодным безжалостным тоном:

— Святотатец, покорись судьбе!

Абандандо снова упал на подушку. Погас блеск дикой надежды вего глазах. Сестра вернулась в палату и принялась деловито выгонятьпосетителей. Дон встал, но Абандандо протянул к нему руку:

— Крестный отец, — сказал он. — Останьсяздесь и помоги мне встретить смерть. Быть может, если она увидит тебя, онаиспугается и оставит меня в покое. А может быть, ты замолвишь за меня словечко,потянешь за ниточку, а? — Умирающий подмигнул дону. — Ведь вы кровныебратья. — Потом, как бы испугавшись, что дон обидится, он крепко схватилего за руку. — Останься со мной. Позволь мне держать твою руку. Мыпроведем этого ублюдка, как провели остальных. Крестный отец, не изменяй мне.

Дон дал присутствующим знак выйти из палаты, и когда ониподчинились, он положил сморщенную руку Абандандо в свои широкие ладони. Мягкои нежно утешал он друга в ожидании прихода смерти. Казалось, дон и в самом делев силах выхватить Дженко Абандандо из лап этой костлявой.

Первая брачная ночь Конни Корлеоне прошла успешно. КарлоРичи, подстегиваемый содержимым кошелька невесты, в котором оказалось болеедвадцати тысяч долларов, выполнил свою работу старательно и смело. Невеста же,со своей стороны, с гораздо большей охотой рассталась со своей невинностью,нежели с кошельком.

Люси Манчини сидела дома и ждала звонка от Сонни Корлеоне,будучи уверена, что он попросит ее о встрече. Наконец, не вытерпев, онапозвонила сама, но, услышав женский голос, повесила трубку. Она непредполагала, что в те полчаса успел разнестись слух о том, что Сонни нашелсебе новую жертву и что он «проделал работу» на подружке своей сестры.

Америго Бонасера приснился кошмарный сон. Он видел, как донКорлеоне в остроконечном тюрбане, комбинезоне и тяжелых перчатках сгружаеттрупы возле кладбища и кричит: «Помни, Америго, никому ни слова, и похорони ихпоскорее». Он так громко застонал, что жене пришлось растормошить его.

Кей Адамс к гостинице Нью-Йорк-Сити проводили Пауло Гатто иКлеменца. Большую шикарную машину вел Гатто. Клеменца уступил Кей место рядом сводителем, а сам уселся на заднем сиденье. Кей нашла обоих мужчин оченьинтересными. Они говорили на бруклинском наречии и вели себя с ней прямо-такиизысканно. В дороге она пыталась завязать легкую беседу и была пораженаочевидной симпатией и уважением, с которыми они отзывались о Майкле. Майклдавал ей понять, что является чужим в мире отца. Клеменца же своим гортаннымголосом сообщил ей, что «старик» считает Майка лучшим из сыновей, что оннаверняка унаследует управление семейным делом.