– Отлично.

Светловолосый снова переглянулся с насупленным, и тоткивнул.

«Вызывать будут по одной, – лихорадочно просчитывалаАлька, – потом вести по коридору до соседней комнаты… Там эти двое, а дажеесли и один, это ничего не меняет – с ним не справишься. Хорошо, допустим,справишься. И что? Из клуба не выбраться: мимо охраны я не пройду… Думай,Алечка, думай!»

Бабкин бросил взгляд на блондинку, стоявшую возле дивана срастерянным и несчастным выражением лица, и подумал, что из троих девиц онаменьше всего похожа на убийцу.

«Во всем были виноваты женщины. Дьявольские отродья,источник греха на земле. Похотливые самки, вечно алчущие недоступного, онимогли обмануть кого угодно – но только не его… Нет, не его!

Он видел их насквозь. У него вызывали отвращение их попыткиприукрасить себя, потуги продлить короткую молодость, и он старался держатьсяподальше от тех, кто вошел в пору увядания, – такие становились особеннохищными, цепкими, жаждущими свежей души и крови, словно эликсира, способногодаровать им еще немного юности. Граница проходила по двадцати пяти годам. Он нераз наблюдал – всегда лишь издалека, осторожно, – как в глазах бабенки,еще вчера покорной и верной мужу, вдруг загорался бесовской огонь и незаметнодля других охватывал ее всю. И тогда на лице, на теле, даже на ее одеждепроступала печать порока. Юбки раздувались, потому что бесстыжий ветер лапал ихжаркие бедра, и женщина млела от его прикосновений. Чепцы едва заметно сползалина затылок, и пряди волос выбивались из-под них – словно случайно. А их смех…Его передергивало, когда он слышал за собой негромкий рассыпчатый смехкакой-нибудь из этих самок: смех женщины, которая смеется не оттого, что ейвесело, а по какой-то другой причине. Но по какой – он никогда не мог понять.

По правде сказать, он их боялся.

Когда ему нужна была женщина, он покупал ее, как покупаютеду, но, насытившись, сразу уходил. С блудницами все было честно, хотя они исчитали, что своими фальшивыми стонами могут выбить из него побольше монет. Они правда был щедр, но вовсе не потому, что верил их спектаклям.

И эта история, в которую он влип, как птица в смолянойсилок, началась с женщины.

Ему нужно было задуматься еще тогда, когда он встретил ее наразвилке дорог: пышная, как воскресный хлеб, волосы убраны под чепец так, чтоне выбьется ни одна прядь, и вся до того ладненькая, аккуратная, скромная… Убольшинства из них внешний вид обманчив, он это знал, но та толстушка казаласьсовсем безобидной.

Поначалу она испугалась, когда увидела его, и едва неприпустила бежать, задрав свои юбки… Но потом поняла, кто перед ней, и накруглой мордочке отразилось любопытство. После осторожных приветственных фразона подошла поближе и круглыми глазами осмотрела шест – он обновил его тольконакануне, и в какой-то мере ему стало даже приятно, что наконец-то нашелсязритель.

– Это правда Крысиный Король? – голосом,обмирающим от сладкого ужаса, спросила толстушка.

Он покосился на верх шеста, как будто не сам набивал тушкисовсем недавно, и небрежно кивнул.

– О-о-о! – Она восхищенно выдохнула, и рот у неестал такой же круглый, как глаза.

Пухлый ротик, мелкие поблескивающие зубки, крохотныекапельки пота над верхней губой… Он отвел взгляд. Незачем смотреть, лишнее это…

Она начала расспрашивать: где он был, что видел… Правда ли,что крысы разговаривают перед смертью и способны даже наслать крысиноепроклятие? А правда, что ребенок, увидевший крысу с раздвоенным хвостом, еслиуспеет топнуть три раза и сказать «черт-черт-черт, золото отдай!», можетвыкопать клад на том месте, где крыса сбросит свой хвост? А она сбросит,конечно же, поскольку это и есть сам черт, а черти боятся, когда их узнают! Аправда, что если отрезать, высушить и потолочь крысиный…

Тут она наклонилась к нему и жарко зашептала, понизив голос.Когда он разобрал, о чем она шепчет, покраснел и отодвинулся. Святой Петр, чтоу них на уме, у этих баб?!

А толстушка настаивала, хихикала, из скромницы, которую онувидел в ней поначалу, на глазах превращаясь в ту самую разбитную бабенку,каких он опасался больше всего, и в конце концов он вскочил и стал собиратьсвой скарб. Она вскочила следом, не понимая, почему он уходит, и вдруг ееосенило. Значит, у него есть это снадобье с собой! Она обошла его вокруг,подозрительно рассматривая, и что-то в его внешности утвердило ее в этой мысли.С собой, конечно! Всем известно, что они, как колдуны, могут готовитьудивительные снадобья из крыс! Пусть он отдаст ей совсем немного своегопорошка! Хотя бы чуточку! Не хочет отдавать? Тогда пусть обменяет! У нее ссобой в корзине отборные, свежайшие яйца, и если он только захочет, она отдастему все…

Но он не захотел. Однако чем больше он упорствовал в своемнежелании, тем сильнее толстушка убеждалась, что средство и впрямь у негоимеется. Еще бы, раз он не желает обменивать его! Она уже замучиласьперечислять, что есть у нее дома в хозяйстве из того, что она готова ему отдатьне задумываясь.

И когда он, посмотрев на небо и прикинув, что день будетжарким, стащил с себя и уложил в мешок сорочку и плащ, толстушка окинулавзглядом его сухое поджарое тело и тут наконец поняла! Она поняла, что емутребуется, и, рассмеявшись над собственной недогадливостью, сказала, чтосогласна. Заодно они проверят, так ли действует крысиный порошок, как обещают.

Не дожидаясь его ответа, она присела рядом с ним,завязывающим мешок, придвинулась вплотную и выпятила и без того большую грудь,словно предлагая ему взвесить ее, пощупать и оценить, как на рынке оцениваютмясо. Он отшатнулся, нелепо упал на спину, и она прильнула к нему, придавиласверху, схватила его руку и положила к себе на задницу. Рука тут же утонула вней, как в перине. Самое отталкивающее заключалось в том, что все это время онане переставала болтать, и даже когда потянулась к нему своим пухлым ртом,продолжала изрыгать чудовищные нелепицы и хихикать.

Он увернулся от нее, отполз в сторону, оставив попыткисохранить достоинство, и вскочил. Толстушка перевернулась на спину инедоумевающе уставилась на него. Она вспотела, барахтаясь с ним, и теперь еекрасные щеки блестели.

– Я… Я дам тебе снадобье! – выпалил он. – Безвсякой платы.

Сначала она не поверила, но быстро убедилась, что он неврет, когда увидела, как аккуратно мужчина отсыпает из маленькой коробочкиполпригоршни порошка. Ему показалось, что на лице ее промелькнулоразочарование, но, получив то, что хотела, она успокоилась. Сидела на траве,оправляя вокруг себя юбки, и смотрела, как он перевязывает мешок, хотя онпредпочел бы, чтобы толстуха очутилась сейчас как можно дальше от него.

Когда он кивнул ей на прощанье, женщина потрясла мешочком сдобычей и кокетливо сказала:

– Надеюсь, я тебя еще увижу. Расскажу, какподействовало твое средство!